— На аккумуляторах?

— Не, раз в месяц литр холода заливаю и достаточно, — отмахнулся Зорко.

Гость сделал вид что понял и продолжил осмотр.

А посмотреть было на что.

Все свободные стены Зорко завесил плакатами. Некоторые яркие и новые, а иные тусклые, выгоревшие на солнце, мятые и драные. На всех — всякое разное. Абстрактное, но с отлично выписанными деталями. Не враз и поймёшь что именно изображено.

Нашёлся даже плакат, с которого срисовали принт для футболки Зорко.

Тот, с глазами и топорами. На нём Егор и залип.

В который раз ломик ворохнулся, желая подсказать, но не находя слов.

— А что это?

— И ты?! Тоже не узнал?

— Ну… — Егор всерьёз задумался. Обилие глаз смущало. — Драка шогготов?

— Кого?! — пацан с подозрением уставился на Егор. — Каких ещё кокотов?

— Извини. В лесу жил, — повинился Егор. Похоже, местные не причастились к великому таинству Ктулху. — Древесные грибы, подлёдные ягоды, дикие пчёлы, домашние медведи. Какая тут культура и история?

— А, ну да. Ладно. Это не кокоты. Это битва при Глазго. Узнаёшь? — с надеждой спросил малолетний панк. — Там где Вардонис Ел Бел победил, а потом оженился на побеждённой Евине Гес Тас. Средний на Старшей! Прикинь?!

Егор покачал головой. И добавил:

— Но вот глаза… Можно по контексту догадаться. Глаза. Глазго. Очевидно!

— А я им говорил! — возликовал синеволосый бунтарь и от яркости чувств хлопнул Егора по руке. — Я — твердил! Показывал! Объяснял замысел художника! В глаза тыкал! Ведь глаза же, глаза! Ясно же, что картина про Глазго! Малевич любил такие тонкие намёки, все знают. Вот, даже ты сразу понял, даром что лесной!

— Мне говорили, что городской, — осторожно уточнил Егор. — Обвиняли, можно сказать.

— А! Брешут. Забудь. — отрезал пацан. — Какой же ты городской, если… — и он обвёл Егора движением руки. — Ну, кто в городе так оденется, в это семейское шмотьё.

— И что не так?

— Сразу видно, что всё посконно и домотканно. Дёшево. Из семейника. Привык ты жить вдали от городов, — и он, явно кого-то копируя, произнёс: — Нет в облике благородного куража, тонкой иронии над простецами и дикого аэрического вдохновения.

Егор хмыкнул и покивал, соглашаясь. Да уж, в дороге точно не хватало тонкой иронии и дикого вдохновения. Выжить бы! и то дело.

Хозяин комнаты приволок к письменному столу стулья, достал из холодильника пару банок. И кивнул Егору на стул — садись, мол.

Тот и сел, чего чиниться. Взял банку, вскрыл, отхлебнул. На вкус — кола, только гнали её из свежей ёлки. Да и картинка на алюминиевой банке с деревом: голый высокий ствол и круглая зелёная шапка на вершине. То ли сосна, то ли пальма какая. И надпись наискосок: «Таалвасини — древа силы!».

А Зорко расстарался ради гостя. Нашёл тарелку, насыпал из пакетика жареной лещины. Туда же положил и пару крупных шоколадных конфет с оскаленной мордой медведя на фантике.

Егор ещё хлебнул. Диким хвойным горлодёром пробрало аж до нутра, с первого глотка такого эффекта не было. Пришлось закидываться орешками.

Синеволосый же подтащил стул ближе, присел и наклонился к Егору. Подёргал за рукав и прошептал заговорщицким тоном:

— Слышь! Ты не раскольник, случаем?

— Нет, вроде, — открестился тот. — Я вообще атеист… неважно. Вот те крест!

— А жаль… — вздохнул разочарованно Зорко. — Слышал я, что в ваших краях раскольники живут. И обычаи у них… ну, особенные, раскольничьи. Не как у всех, — и пацан стремительно покраснел. — Девчонки такие. Ну. Сам знаешь.

— Девчонки?

— Ну, без этих, без сложностей. Или врут?

— Ты не мал, случаем, о девчонках без сложностей думать?

— Когда-то ж надо начинать, — пожал плечами синепанк. — Ещё пару лет и начнётся средний курс зелий. А там, сам знаешь, как по мозгам долбает.

Лихо вскрыл банку, надолго присосался, сжал в руке пустую и бросил не глядя в корзину. Покосился на нахмурившегося Егора.

— Погоди. У вас в лесу и с этим не очень?

— Мы предпочитаем естественное развитие. Посконная ирония над простецами и всё такое.

— И как?

— Ну вот, не вымерли ещё, — неловко пошутил Егор и призадумался. К чему бы это отец ему постоянно на девиц намекал? Да и в записке Моржей поминал весьма своеобразно.

— Может и правильно, не знаю. Но мне родичи… прежние родичи… говорили, что без зелий у Моржей никак.