— Яблочко хошь? — пророкотала она, пытаясь говорить Егору на ухо, но грудь не пускала. — Сама растила, вот те Эрмес свидетель! Своими руками.

И согнула руку, надув мощную бицуху.

— Сыт! — развёл руками сытый. Лишние мороженки ещё икались.

— Эх, да я разве чо? Яблочко тока.

Егор осторожно потыкал в бицепс и натурально впечатлился.

Девица порозовела и сложила руки на коленях.

— У нас сам Ерофей Ерофеич из Белёва закупается. Непременно в каждый урожай восемнадцать вагонов забирает. Сидр волшебный гонит, пастилу опять же. Скоро снова приехать должен, грит, в сей раз больше двадцати возьмёт.

— А что ж вы с корзинками-то и в трамвае?

— Дык, надо расширять этот, как его, экономический потенциал и воронку продаж. Новых купцов, значит, искать. Вот я и…

— И даже воронку продаж? — уважительно покивал Егор.

Девица густо покраснела.

— Эт не я так, это батюшка мой так сказывает.

— Батюшку непременно слушать надо.

— Эх! Вот и он так говорит. И про воронку эту клятую! Вот и катаюсь. А если б не батюшка, я бы яблочные будущнисы на биржу выставляла, да и горя не знала! Сами бы приехали и забрали, по бычьей цене. Без воронок этих.

И она умолкла, слегка нахмурившись.

Как раз трамвайчик зазвенел колокольцем и двинулся, осторожно перестукивая по рельсам. И Москва тоже двинулась мимо жадного на взгляды Егора. Много знакомого в этой Москве было, но много и нового. Вот, высотка «Украины» на месте, хотя в деталях может и отличается. А моста Хмельницкого, известного как Киевский пешеходный, не видно. Или уже не видно, уехали далековато.

Стоило только вагону перебраться через мост и замереть на остановке, как впереди, около кабинки вагоновожатого, с места поднялся высокий дрищ в черном замызганном балахоне и заговорил громко, резким фальцетом:

— В этом месяце бесплатные поездки спонсируются Городским Советом Москвы и Обществом «Доброяр»! Не забывайте подписываться на «Добрые вести»! «Добрые вести» всегда на волне божественных новостей и важных мировых событий! Мы предсказали изгнание Иакова Безземельного и низвержение Таталика Триликого! Мы объяснили возникновение Тунгусского мегалита и предупредили войну в Ганноверском море! — надрывался тощий субъект. — Купи «Добрые вести» и спаси свою жизнь и душу!

— Давай, ехай! — крикнул сизоносый пассажир, у которого в паре клетчатых сумок что-то подозрительно позвякивало. — Весной ужо купил, спасся!

— Сектанты, — шепнула Куней, перегнувшись с заднего сиденья. — Появились недавно. Свеженькие, а уже спонсоры.

Чтобы говорить с ней, Егору пришлось сесть боком.

— Ага… Слушай, Безземельный же Иоанн, вроде?

— Что? А, это когда было, тыщу лет назад. И вовсе не о том человеке речь, — зевнула рыжая. — Этот Иаков из клана де Краон, они на оранжевом, с землёй работают. Ему пятнадцать стукнуло, а он никак клановыми способностями не может овладеть. Эй, здоровяк, Иакову де Краон сколько?

— Шестнадцать. Ему уже выдали дар. С землёй всё, теперь воздушник. А из клана попёрли.

— Да ладно? — изумилась наёмница. — Следил, что ли? Фанат?

— Какое! — слегка смутился седой. — Он во Французский Доминион отправился, это совсем рядом с Островом.

— Ха! Остров, ладно. Но почему воздушник?!

— Говорят и у младшей его сестры что-то не складывается с родовым даром. А ещё говорят, что всё у неё отлично с землёй, но семью де Краон враги давят, через богов с дарами пакостят.

И Куней с Мелвигом зашушукались так тихо, что даже Егор с трудом улавливал отдельные слова. Да и не удивительно, вагон маленький, а тут сектант под ухом вопит, зачитывая по бумажке описания проползающих мимо архитектурных чудес.

Так и не удалось ни в разговоре поучаствовать, ни толком про непривычную Москву послушать. Запомнил лишь, что на Красной Пресне не зоопарк сейчас, а Великое логово Горных, и пруд там поделили аж три мелких клана водных, тех что на голубом. И Красные столбы на Тверской — жилище архимага Порфирия Багрянолысого, — выстроены из магически укреплённого порфира. А огромный чёрный монолит на Оружейном переулке — суть посольство свейских полугномов и квартеронов в России. Через дорогу от него поднимали новую высотку, но что это — фальцет не знал.

А где-то между Самотёчным и Цветным вагончик запнулся. Движение остановили сотни людей с плакатами, которые шумели у стен промышленного вида здания из красного кирпича с высокой трубой. На плакатах виднелся грубо намалёванный кулак. Поначалу толпа расступилась перед трамваем, но потом прилила к нему, полностью перекрыв дорогу.

— Свободчики! — кашлянул фальцет и засуетился, выскочил на нижнюю ступеньку передней площадки и тут же шустро запрыгнул обратно.

Среди толпы назревало бурление. По сигналу свистков плакаты пришли в движение. Их воздевали в небо и опускали в едином порыве, затем картонки закрутились в человеческом водовороте, будто люди разом двинулись в десятках больших и малых хороводах.