– Здравствуй, мое солнышко! – ласково поприветствовал он дочку. – Иди к папке…

– Сначала отвечай! – не унималась расстроенная девочка.

– Ложись – расскажу.

Аленка ловко запрыгнула на кровать между родителями и потребовала:

– Ну?

– Нет, сначала поцелуй, – Леша подставил небритую щеку.

– Нет! Сначала говори! – настаивала малышка.

Поняв, что дочь не отступит, Леша обнял ее и сказал:

– Папа был на работе, зарабатывал денежки, чтобы летом поехать отдыхать на море. Ты на море хочешь?

– Конечно! А мы сегодня поедем?

– Нет, солнышко, я же сказал, летом. А сейчас – только осень, – терпеливо объяснял Леша.

– Ну, хорошо, я подожду, – покладисто согласилась Аленка. – А ты вчера много шпионов поймал?

– Нет, не очень, штук пять, наверное…

– Плохо, надо шесть! – строго заявила девочка.

– Согласен, сегодня обязательно поймаю шесть! – пообещал отец.

– А вечером расскажешь? – усевшись Алексею на грудь, спросила Аленка.

От этого содержательного разговора проснулась Александра. Потянувшись, она возразила:

– Нет, милая, вечером папа ничего не расскажет!

– Почему?

– Ну, ты же сама попросила поймать шесть шпионов.

– Тогда я не хочу шесть!

Леша и Александра дружно расхохотались. Аленка сначала надулась, а потом засмеялась вместе с родителями.

Завтракали на кухне всей семьей. Пока Аленка дула на горячий сырник, Леша намазывал маслом хлеб себе и жене.

– Во сколько сегодня тебя ждать? – Александра поставила перед мужем дымящийся омлет с сыром.

– Пока не знаю, – смущенно ответил он. – Но постараюсь пораньше.

– Не пора ли, Алешка, тебе поменять свой «штрафбат» на что-нибудь более размеренное? – грустно поинтересовалась Александра.

– Пока, Сашенька, надо еще здесь послужить, – вздохнул Леша. – А дальше посмотрим…

– Боишься, что твой Вараксин тебя не поймет?

– Павел Николаевич как раз поймет. Это я сам себя не пойму…

Александра повернулась к плите, на которой в маленькой кастрюльке закипело молоко. Налив его в чашку с порошком какао, женщина поставила ее перед дочкой.

– Мне кажется, ты Вараксину уже все сполна вернул, – серьезно произнесла Александра.

– Это по-твоему. А мне кажется, что пока я все больше беру, – задумчиво ответил Леша. – Павел Николаевич, прежде всего, друг. А сейчас у нас такое закручивается, что мама не горюй! Не могу его бросить в такой момент, понимаешь?

Александра подошла сзади, обняла мужа, поцеловала в затылок и нежно сказала:

– Да, вы с Николаевичем стоите друг друга – два сапога пара: оба отмороженные!..

Время стояния в утренних московских пробках Леша использовал с максимальной пользой. Он прослушал выпуск новостей, чтобы сориентироваться, что происходит в мире, а затем стал мысленно раскладывать в голове по полочкам утренний разговор. В чем скрытый смысл слов, сказанных женой?

Алексею не пришлось долго задумываться. «Сынок!» – с тоской пронеслось по Лешиному сознанию. Ни одному родителю на свете не хватит слов, чтобы выразить страдания от потери ребенка. И неправду говорят, что со временем боль притупляется. По крайней мере, Лешина душа кровоточила так же, как и в первую минуту, когда он узнал, что Миши больше нет. Конечно, постепенно человек свыкается с утратой, но боль по-прежнему остра своей безысходностью.

После смерти сына Лешу не просто надломило. Появилось ощущение, что и его жизнь закончилась. Нет сына – нет радости, а если нет радости, зачем держаться за бессмысленное существование! Он пробовал пить, но, сколько бы алкоголя ни вливалось в его кровь, тоска и отчаяние не уходили.

В те страшные дни Леша стал настоящим «овощем»: на работу ходил по привычке, сидел там за столом и безучастно глядел в одну точку. Все вечера проводил за бутылкой. Александра не ругала мужа. Может быть, она понимала, что Алексей ищет в водке спасение от мучительных мыслей.

Подвижки в жизни Скорика произошли с появлением в ней Вараксина. Тот добился, чтобы Алекся перевели в службу, и его жизнь с тех пор поделилась на «до» и «после» «штрафбата». Сначала перевод ничего не поменял. Скорик продолжал топить тоску в водке. На работу приходил с желанием поскорей опохмелиться, домой спешил, мечтая о бутылке «беленькой».

Однажды в обеденный перерыв Леша выскочил в город, забежал в ближайшее кафе и опрокинул «боевых» сто граммов. Не успела жгучая жидкость добраться до желудка, как он почувствовал на себе пристальный взгляд Вараксина, обедавшего за соседним столиком. Леша подошел к Вараксину, бормоча со смущенным лицом: «Павел Николаевич, пришлось принять немного, зуб болит». Начальник молча посмотрел на него и сказал, что ждет его у себя через час.

Алексей пришел хмурый, ожидая нагоняя, готовый к увольнению. Но Вараксин усадил его напротив себя и тихим голосом заговорил. Те слова Леша запомнил на всю жизнь: «Если ты хочешь страдать и жалеть себя, я хоть завтра переведу тебя в хозяйственный отдел. Будешь отвечать за швабры и мыло, и попивать в свое удовольствие. Через год никто не вспомнит классного опера Скорика. Но все будут знать алкоголика из «хозо», который жрет водку в своей кладовке, и от которого несет за версту, как от бомжа. Жена от тебя уйдет. Ты никогда не увидишь, как засмеется твой будущий ребенок, никогда не услышишь и не узнаешь, какое первое слово он произнесет. И в школу ты его не поведешь, потому, что будешь в это время валяться под забором в своей собственной блевотине. Выбирай, капитан, с кем ты – со мной и своей семьей или один на один с бутылкой!»