Забавные воспоминания прервал звук открывающейся двери. В ней показалось взволнованное лицо Леши.

– Можно, Николаевич?

– Входи-входи.

– Докладываю голосом. Сейчас звонил Жестянщик, попросил, по возможности, дождаться его. Похоже, что-то интересное!

– Сегодня у вас, «левачков», прямо-таки праздник оперативной удачи! – воскликнул Павел.

– Ну, что вы, Павел Николаевич! Праздник удачи – это для бездельников, а мы с Петровским пашем, как кони! – торжественно, словно на пионерском сборе, произнес Леша.

– Во-во, сеятели!..

Двумя часами раньше старший оперуполномоченный Петровский стоял возле дома Лукьяновой и соображал, каким бы способом получить подробную информацию о «нашей Маше». Обычно этим занимается другая служба, сотрудники которой отлично разбираются в подобных вопросах. Лишь изредка, при острой нехватке времени, приходилось отнимать у них хлеб.

Лукьянова жила в типовой московской «хрущевке». Двор с трех сторон загораживали такие же пятиэтажки. С четвертой стороны был выход на неширокую улицу. Детская площадка с облезшим от дождей «грибом», почерневшая беседка, деревянный стол под облетевшими наполовину тополями… Гаражи, исписанные нецензурным фольклором, и измызганная, давно не ремонтированная дверь подъезда свидетельствовали о том, что здесь проживает не самая обеспеченная часть москвичей. Неудивительно, что Мария Лукьянова замешана в делах с наркотиками. В таких старых московских дворах чаще всего и свивают свои гнезда торговцы «шмалью» и прочий криминальный люд.

Саша смотрел на нужный подъезд с надеждой дождаться какой-нибудь разговорчивой бабушки, знающей все и про всех в округе. Но в этот ненастный вечер ветераны жизни явно предпочли теплые квартиры встречам на любимой лавочке. И надежды Петровского вместе со струйками дождя утекали в ближайшую ливневку. Саша представил, как с пустыми руками вернется к Скорику, а тот уж начнет… Дайте только Леше повод! Нет, конечно, Леха не будет кричать и топать ногами, зато изречет что-нибудь столь саркастическое, что хоть топись со стыда.

«Что ж, придется заходить в подъезд. Подожду еще минут десять – и вперед», – рассуждал про себя Петровский.

Неожиданно сзади кто-то положил руку ему на плечо. Петровский обернулся и увидел худосочного парня в натянутом на голову капюшоне, из-под которого даже глаз не было видно. Незнакомец слегка приподнял рукой капюшон и негромко спросил:

– Маху ищешь?

– А тебе че? – подстраиваясь под стиль незнакомца, ответил Петровский.

– Это – не мне «че», а тебе «че». Я давно приметил, как ты у Махиного подъезда трешься.

– А ты кто?

– Гном! – хмуро ответил худосочный.

– А с каких пор ты, Гном, за Маху подписываешься?

– Так она же укатила!

– Надолго? – быстро спросил Саша.

– Хрен ее знает. Еще в понедельник должна была затоваренная вернуться, а сегодня уже… – Гном закатил глаза и начал считать про себя дни.

– Она мне обещала граммофон погубарить, – сказал Петровский.

– Не вопрос! – спокойно отозвался Гном. – Через пять минут подгоню.

– А ты че такой липкий? – жестко бросил Саша, подходя вплотную к парню. – Может, у тебя ментята за углом прячутся?

– Не-а! – начал оправдываться Гном. – Мне догнаться надо, а Гессен мне дает дурдецелло только как процент с продажи. Бизнесмен, мать его!

– У Махи я раньше брал, а какой товар Гессен бодяжит, не знаю.

– Так Маха у Гессена и берет! Не разочаруешься!

Петровский сделал вид, что нащупывает в кармане деньги. Парень жадно следил за его движениями. Саша резко вскинул голову и спросил:

– А Маха как, с чурбаном своим поехала?

– А ты че, запал на нее? – хихикнул Гном. – Смотри! Джигит у нее дикий, по сопелке надает!

– Не ссы, я своей сопелкой все семенные канатики ему перегрызу! Ты его давно видел?

Гном задумался, почесывая лоб грязными пальцами:

– Дней десять назад.

– А шрамак на его щеке видел? Это он на меня нарвался!

Саша гордо посмотрел на Гнома, а про себя подумал: «Слышал бы меня сейчас Павел Николаевич… Это как раз то, о чем он нам постоянно твердит – “творческий подход”!»

– Не было у него шрама! – заспорил худосочный. – Ты о ком?

– О Джане, а ты о ком?

– Я Джана не знаю, а Маха сейчас – с Вадиком.

– Он че, русский?

– Какой, нафиг, русский! Вадик – это так, погоняло. Имя у него какое-то дурацкое, хрен выговоришь!

А где этот Вадик чалится?

Гном обернулся, словно опасаясь, что неведомый Вадик может его услышать и вполголоса спросил:

– В пятом доме мусарню знаешь?

– Нет.

– Ну, это там, где пункт охраны общественного порядка раньше был…

– А-а-а, понял, – Петровский мысленно улыбнулся своей удаче.