Она нахмурилась:

— Что делать?

— То, что ты делаешь.

Она нахмурилась еще сильней:

— А что я делаю?

Он попробовал изобразить жестами обезоруживающее действие, которое вызывают ее наклоны вперед, слабо улыбнулся и наконец твердо и решительно посмотрел на вырез ее платья.

Беа захихикала.

— Свинья, — произнесла Зарел и закатила глаза от отвращения.

Поняв, куда направлен его взгляд, Вениция вспыхнула и покраснела так густо, что исчезли все ее веснушки, и он решил, что она вот-вот упадет в обморок. Однако она усидела, хотя ее руки метнулись к груди, улетели прочь, снова метнулись к груди, упали на стол, снова метнулись к груди и наконец упали на ее колени, где так крепко стиснули друг друга, что побелели костяшки.

Тут вернулась служанка с блюдами, на которых высились горки хлеба и дымящейся снеди. Иолай вскочил на ноги.

— Будьте моими гостьями! — воскликнул он.

Девушки не пошевелились, и тогда он сел и добавил:

— За все платит совет старейшин.

Эти слова подействовали магически.

Девушки ели, пили и игнорировали его, во всяком случае, до тех пор, пока он не хлопнул Веницию по плечу.

— Что? — воскликнула она неестественно громко.

Добавив в свой голос как можно больше дружелюбия, он сказал:

— Не обижайся, но ведь вы все ряженые, разве нет? Вся эта чушь с повстанцами — просто обман.

Возмущенные девушки вскочили все как одна и направились было к выходу.

— А ну-ка вернитесь! — прикрикнул он на них.

Они подчинились.

Тогда он сложил руки на столе и слегка наклонил голову, показывая, что разговор не предназначен для чужих ушей. К их чести они не спорили.

— Вы можете уверять меня, что эти ваши наряды — маскарад, — сказал он, — но это не так, вы слишком естественно держите себя в них. Я подозреваю, что все обстоит наоборот, верно?

Ответов не последовало, но он в них и не нуждался.

— Я также догадываюсь, что вы никакие не повстанцы, и завтра не будет никакой заварушки. То есть… — Он повысил голос, чтобы перекрыть возмущенные возгласы Зарел. — Вы не сбросите совет старейшин и не спалите город, чтобы улучшить жизнь всех тех бедных, страдающих от гнета граждан, которые сегодня весь день плясали на улицах. Я вот только не понимаю, зачем вам понадобилось такое лицедейство.

— А ты отгадай, — фыркнула Зарел.

Беа вздохнула.

— Ты прав, — призналась она.

— Вот молодец! — Зарел в гневе откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки. — Ты просто молодец.

— Но ведь он и так все знает, — запротестовала Беа.

— Он ничего не знает, тупая корова! Он просто догадывается!

— Ну, вот он и сказал, что догадывается. А сам все точно назвал, все так, как и есть. Значит, он уже знает и без нас.

Зарел закрыла глаза.

Вениция, не отрывавшая взгляда от лица Иолая, пропищала:

— Ты женат?

— Боги и демоны! — взорвалась Зарел и вскочила на ноги, сжав кулаки. — Вы что, обе спятили? Разве вы не видите, что он делает? Не… не… Ох, пошли вы в Тартар! — Окинув их взглядом, требующим немедленного повиновения, она вышла из заведения, отвесив по дороге оплеуху какому-то пьянице, попытавшемуся ущипнуть ее за бок.

Беа поднялась не так торопливо.

— Извини, — сказала она. — У нее плохой характер, понимаешь? Такая уж она. Я лучше пойду вместе с ней, иначе она перережет кому-нибудь горло, а потом набегаешься, снова вызволяя ее из тюрьмы.

Иолай дождался, когда они останутся одни, и посмотрел на Веницию.

— Снова?

— Ты не женат?

— Эта девушка уже убивала людей? — спросил Иолай.

Вениция казалась убитой горем:

— Ох. Ты женат.

«Я попал в один из снов Геракла, — растерянно подумал он. — Да, так и есть — это сон, который снится Гераклу».

Он заставил себя сделать несколько медленных и глубоких вдохов и выдохов. Затем он взял руки Вениции в свои и стиснул их так, чтобы она покачала головой. И улыбнулась.

— Прости, — сказала она. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Это мое проклятье и мое обаяние, — сообщил он ей.

Она засмеялась и не отдернула руки.

— Да.

— Что да?

— Да, она убивала людей, но ее отец такой богач, что ей до сих пор все сходило с рук. И ты прав насчет нас. — Она замолчала в нерешительности и нервно облизала губы. — Я… я не уверена.

— Послушай, — сказал он, поднимая кверху палец, — мы с Гераклом уже знаем, что вы не повстанцы, так что ты ничего нового нам не скажешь. Поверь мне, мы с ним столько раз выступали против несправедливости, что мне даже трудно вспомнить все. Однако, — добавил он, заметив на ее лице огорчение, — мы не собираемся втягивать тебя в это. Мы уже заметили, что в вашем городе что-то неладно, и если вам требуется помощь, мы будем рады ее оказать.