— Черт. Может быть, нам стоит поторопиться с этим.

Я проигнорировала его, чтобы удержать новый приступ тошноты.

Все еще не глядя на него, я собираю излишки его длинного рукава в ладонь и складываю материал в комок. Я набираюсь смелости, чтобы выполнить свою пьяную цель и заявить, чего я хочу от него, чтобы покончить со всем.

Смириться с тем фактом, что я хочу от Отиса большего, чем просто пара интрижек, было непросто. Джеймс и Элиза через многое прошли, пока я смирилась с мыслью пригласить кого-то — гребаного футбольного квотербека, не меньше, в свою жизнь в более интимном и регулярном качестве. Если бы это был кто-то другой, я не думаю, что была бы в такой ярости.

Я хотела провести время с мужчиной, чьи мечты отражали мечты Жюльена. И это извращенно, если не сказать немного иронично.

Он раскалывается.

— Ты не могла бы уточнить, что ты имела в виду ранее на парковке, говоря обо всей этой истории с сосками и сиськами?

Я вынуждена встретиться с ним лицом к лицу.

Уличный фонарь романтично освещает его, тени уходящей ночи танцуют на его каменных чертах, смягчая их. Он выглядит уязвимым свирепым, решительным образом, мягко барабаня руками по рулю. Я хочу успокоить его и просто позволить словам вырваться из меня без долгих раздумий. Монолог, который я подготовила ранее вечером: до того, как напилась и исполнила «Мама знает лучше» в микрофон караоке полностью забыт, хотя и не потерян, поскольку он все еще записан у меня в телефоне. Это была идея Элизы быть мягкотелой, и я была не совсем в восторге от этого.

Тем не менее, мне удается сформулировать общие моменты гораздо более кратко и прямолинейно.

— Ты не хочешь ничего серьезного. Я не занимаюсь серьезными делами. Но ты также хочешь, чтобы мы были исключительными в этой… сексуальной ситуации.

— Все верно.

Я продолжаю перечислять больше фактов.

— У нас хорошая химия. Мы хорошо общаемся во время секса. И ты действительно знаешь, как меня придушить.

— Почему у меня такое чувство, что это закончится тем, что я получу золотую звезду и похлопывание по голове?

Я борюсь с желанием закатить глаза. Расправив плечи, я выдерживаю его пристальный взгляд.

— Мне нравится, как ты трахаешь меня… Мы должны, типа, регулярно встречаться.

Выражение лица Отиса ничего не выражает. Он смотрит на меня ровным взглядом, концентрируясь на моем лице. Я чувствую себя маленькой в его одежде, и это злит меня, потому что никто и никогда не должен заставлять меня чувствовать себя чем-то меньшим, чем сильной и высокой, несмотря на родителей. Родители из Северной Африки могут уменьшить своих детей, не моргнув глазом.

Но более того, я злюсь из-за того, что у меня есть ожидания, что трепет надежды пробегает по моим нервам, заставляя каждый мой вдох причинять боль.

Я глупая, чертовски глупая, из-за того, что делаю это пьяной. За исключением того, что я больше не пьяна по-настоящему, так что я просто тупая из-за этого. Мне следовало двигаться дальше и забыть обо всем, как обычно.

Я должна забыть о его глупой улыбке и о том, как он прикасается ко мне и заставляет меня видеть бога с каждым оргазмом, который он извлекает из меня. Я должна забыть о том, как он готовит и печет, и о том, как он хорош в игре Mario Kart — занятие, в котором мы приняли участие после того, как он испек «после — секса» печенье. Я должна забыть о тех бессмысленных разговорах, которые у нас были в ту первую ночь, о тех, от которых у меня заболел живот из-за того, как много мы смеялись вместе, или о том, как легко перейти к обсуждению спорной темы, как будто мы уже знаем предысторию друг друга.

Я должна забыть его и просто…

— Каковы правила?

— Правила? — я была недостаточно ясна?

Отис чаще смотрит на меня.

— Да, например, что мы можем делать вместе?

Кто-то немного медлителен.

— Секс. Никакой любви. Никаких свиданий. Никаких отношений. Просто секс. И если ты думаешь, что не сможешь с этим справиться, тогда скажи мне сейчас.

Он закатывает глаза и качает головой, издавая смешливый вздох.

— Ну, ни хрена себе, Шерлок. То, что я имел в виду, было, типа, параметрами. Например… Как насчет ночевок? Останемся ли мы на ночь друг у друга, если будет поздно?

Я корчу гримасу.

— Нет. Слишком близко к отношениям.

— Друзья постоянно ночуют у нас, но ладно, неважно. Как насчет еды?

Я обдумываю это в течение секунды. Я действительно люблю поесть.

— Домашняя или на вынос?

— Любой.

— Я никогда не откажусь от еды на вынос, — наконец отвечаю я. Но не самодельно. Его домашняя еда — одна из вещей, которые привели меня сюда в первую очередь.

Он отводит взгляд и снова барабанит пальцами по рулю. Я почти уверена, что он не торопится с ответом, чтобы отомстить мне.

Я собираюсь потребовать, чтобы он дал мне ответ, когда он останавливается и оглядывается на меня. На его губах появляется улыбка, и мое сердце воспаряет.

— Хорошо. Давай сделаем это. Но не сегодня вечером. Мне нужно немного поспать, чтобы не умереть в автобусе по дороге на субботнюю игру в Луизиане.

Моя реакция мгновенна и немного отчаянна. Когда я буду лежать в постели сегодня вечером, я уверена, что буду пинать себя за то, что бросилась к нему и прижалась губами.

Это жесткий поцелуй с закрытыми ртами, который длится всего несколько секунд и является пронзительно сладким и таким удовлетворяющим, таким непохожим на все другие поцелуи, которые у меня были за время нашей разлуки. И как раз в тот момент, когда я собираюсь углубить это, он отстраняется.