Шрифт:
Сквозь столпившихся слуг протиснулась Хельга и наклонилась над Лиззи рядом с Аной.
— Батюшки, девочка моя…
— Она дышит. Похоже, что просто без сознания. — Руки Аны дрожали, а скользкий, обволакивающий страх занимал в груди все больше и больше места.
— Надо ее отнести в комнату, пол леденющий! — выкрикнула Хельга, и шепотом, на ухо Ане, добавила: — Что ты наделала?
— Я?.. Ничего… — Она надеялась, что это правда. О, этот скользкий и липкий страх. Или совесть? Ана не могла отрицать, что в тот момент, как Лиззи потеряла сознание, разум Аны вновь стал принадлежать только ей.
Чьи-то руки подняли обмякшее тело Лиззи, вопреки ожиданиям, это был не Джеймс. Ана огляделась, он исчез.
Лиззи унесли. Слуги разошлись, перешептываясь. Ане ничего не оставалось, кроме как вернуться к себе в покои.
Она сидела на кровати в тревожных раздумьях. Очень хотелось верить, что не она — причина внезапного обморока горничной. Ана говорила себе, что использовала Тьму поверхностно, аккуратно, но ей не давали покоя чувства Лиззи, смешавшиеся на некоторое время с ее собственными. «Но это же ничего не значит? Кеннет сказал, что я хорошо управляю силой…».
Ее наполнила тянущая, тягучая усталость. Почему в этом мире ничего не могло быть просто? Ане подумалось, что каждое ее движение поднимает цунами бессмысленных последствий, каждый вопрос вскрывает болезненные раны, а каждое желание грозит убить кого-то или ее саму.
«У меня не осталось ничего и никого, — Ана откинулась на кровать, — нет, у меня никого никогда и не было». Она представила себя в подвале, откуда ее забрал Кеннет. Подвал хранил все ее чаяния, все надежды, всю грусть, все разочарования. Она пряталась в нем, когда терпеть больше не было сил. «Если я туда сбегу, он будет там? Как раньше…».
Ана с детства привыкла убегать из монастыря в город: она носилась по рынку, гуляла по центральной площади, заглядывала в витрины магазинов и представляла свою жизнь среди всей этой суеты. Тогда-то она и нашла дом, что все обходили стороной. Ей нравилось забираться в него и представлять, что она там хозяйка. А с началом обучения в Академии, когда ее повседневность все больше стала наполняться запретами и унижениями, дом, в который она сбегала, сузился до размеров подвала. Там Ана отсиживалась, когда спина болела от побоев, когда все учебники оказывались измочены и разодраны и когда ей хотелось дать сдачи.
Темное, гложущее чувство несправедливости тисками сдавило грудь. Все те, кто годами издевались над ней, сейчас счастливо жили своей жизнью. А ей от этого мира продолжали доставаться только пинки, тычки и проблемы. Даже здесь, в доме ее спасителя, где люди вокруг, казалось бы, добры и приветливы, она оставалась презренной чужачкой, мешающей остальным просто фактом своего существования. Ана сжала кулаки, вспомнив обидное обвинение Хельги.
Сначала она хотела справедливости для себя, для тех, кто также пострадал от рук работорговцев. Но сейчас этого было недостаточно. Все это время внутри нее продолжал тлеть тихий уголек бесконечной злобы, а теперь он начал разгораться. «Поэтому во мне Тьма?».
Она вспомнила, что ее сила впервые проявила себя в порыве дикой, бесконтрольной ненависти. «Все же Кеннет был неправ, когда рассказывал, что Тьма не связана с тем, хороший человек или плохой. Похоже, я — все же плохой. И, думаю, меня это устраивает». Шрамы на спине Аны заныли.
«Я слишком долго была игрушкой для битья, пора стать монстром, их персональным ночным кошмаром».
Глава 21. Вторжение
Ана легко и быстро уснула. Даже слишком: она не сделала вечерний туалет, не переоделась в ночное платье и не вспомнила про ужин.
Но теперь ее кто-то тряс за плечо. Она перевернулась в сторону беспокойства и с трудом разлепила глаза:
— Граф Блэкфорд… опять вы? — Ана посмотрела на нависающую над ней фигуру, — не граф…
— Это Джеймс, только тихо! — полушепотом ответили ей.
Темные очертания стали проясняться, широкая фигура Джеймса отбрасывала угрожающую тень. Ана ойкнула и отползла на другой конец кровати.
— Что тебе нужно?! — Она панически вглядывалась в темноту, ловя каждое движение вторженца.
В комнате больше никого не было. Ана, не отрывая взгляда, попыталась на ощупь найти рычажок для вызова горничной. Она засомневалась, придет ли хоть кто-то, пока Лиззи была больна.
— Главное — не кричи, пожалуйста! — Джеймс начал обходить кровать, чтобы вновь подойти к ней.
— Еще шаг, и я тут всех перебужу!
Но вместо того, чтобы остановиться, Джеймс рванул вперед, пригвоздил Ану к кровати, зажав ей рот рукой. Как только она попыталась его оттолкнуть, он другой рукой поймал оба ее запястья и зажал их мертвой хваткой. Ана в ужасе начала брыкаться и извиваться, но безуспешно — одеяла и объемная юбка оказались хорошими помощниками в ее пленении. Она уже начала представлять, что Джеймс может с ней сделать. В голове не укладывалось, с чего вдруг он так поступал.