Вот такую фигурку и напоминал мне с недавних пор Ант.

– Хижина принадлежит другу или приятелю друга, – мрачно ухмыльнулся Эд. – Он разрешает мне пользоваться ей, когда уезжает из города.

Парень рукой залез в карман пальто, вытащил пузырек с анальгетиком, закинул несколько таблеток в рот и заработал челюстями.

Увидев выражение моего лица, Эд подмигнул.

– Как ты можешь жевать эту гадость? – выпалила я.

Сама я только раз в жизни попробовала взрослый аспирин – когда у нас закончились таблетки для рассасывания. Отец посоветовал мне заглотнуть его побыстрей, настолько горьким он был.

– Мне нравится его вкус, – ответил Эд. – Напоминает мне, что я живой.

Он уже опустошил несколько стаканчиков с пивом «Кукурузный пояс», которые принес Рикки. Эд называл их в шутку «ручными гранатами» и пытался их открывать с характерным «взрывным» хлопком. Но баночки, похоже, сопротивлялись этому трюку, потому что Эд вдруг подхватил бумажный пакет, лежавший у его ног, и извлек из него бутылку пряного ликера на основе виски с подходившим случаю названием: «Южное утешение». Отвернув крышку, он отхлебнул, а затем наклонился вперед – предложить напиток мне.

Снаружи горлышко было липким. Я поднесла его к носу и принюхалась. Ликер пах как детский понос.

– Попробуй, – сказал Ант. – Вкус у него лучше, чем запах.

Я сделала глоточек. Вкус оказался не лучше. Если уж на то пошло, он пах хуже самого дешевого пива. Мне вообще показалось, будто кошка нагадила в рот. Но я все-таки сглотнула.

– Что у тебя с ухом? – полюбопытствовал Эд.

Я открыла глаза. Он смотрел на меня очень пристально.

– Обгорело, – пояснил за меня Ант. – Я же тебе рассказывал.

– Я в курсе, кто твой отец, – сказал Эд, проигнорировав Анта.

Я протянула ему бутылку, но парень мотнул головой.

– Отпей-ка лучше еще, – предложил он, открывая банку колы. – А запить можешь вот этим.

Крепкий ликер, сразу запитый шипучкой, проскочил внутрь более гладко.

– Спасибо, – поблагодарила я и, вытерев губы запястьем, протянула Эду оба напитка.

– Думаю, ты распрощаешься с этим городком, как только чуток повзрослеешь, – сказал он, на этот раз забрав у меня «Южное утешение».

Я почувствовала, что покраснела.

– Почему?

Эд улыбнулся, вроде бы искренне.

– Ты умна. Тихони всегда умные. А умная девушка не преминет сбежать из этой дыры при первой возможности. И правильно! Надо рвать отсюда когти.

Я задумалась. Уехать из Пэнтауна? Да, возможно, я уеду, чтобы учиться в колледже. Но почему мне сюда не вернуться? Другие же возвращались.

– Ты одобряешь смертную казнь? – поинтересовался Эд, продолжая смотреть на меня, но уже без улыбки.

Внезапно его внимание стало мне неприятно.

– Конечно, за реально тяжкие преступления.

– Какие, например?

Я пожала плечами, провела языком по полости рта. Она была сухой, хотя я только что пила ликер с колой. И на то, чтобы моргнуть, мне почему-то потребовалось больше времени, чем обычно, как будто проводник между моими глазами и мозгом заснул на посту.

– Убийство, – проговорила я.

Рот Эда скривился в уродливой усмешке.

– Тогда ты такое же зло, как и все остальные. У убийцы всегда есть причина, имеющая для него большое значение. Но любое убийство – это убийство, и не важно, кто ты: коп, солдат или никчемный бродяга с заточкой. Скажи это своему папочке, окружному прокурору.

– Папочке до лампочки, – глупо хихикнул Антон.

А меня вдруг охватило странное, дикое желание сыграть с Джуни в «Монополию», облачившись в наши одинаковые пижамы и похрустывая попкорном. А потом пуститься в пляс. Когда мы были маленькими, мы часто танцевали в нашем отделанном деревянными панелями подвале под песню битлов «Пляши и кричи». И обязательно надевали юбки, чтобы наблюдать, как они закручиваются. Вот и сейчас мне тоже захотелось закружиться в танце с сестренкой, заливаясь задорным, безмятежным смехом, находясь под защитой папы и мамы.

Перед глазами появилась самокрутка. Я жестом попросила передать ее дальше.

– А твоя подружка затянулась еще раз, – указал на Бренду Эд. – Ну же, не будь ханжой.

– Да, Хизер, – поддержал его Ант. – Не ломайся.

Я сделала вторую затяжку, а когда по кругу пошла бутылка, отпила из нее и ликер.

По радио зазвучала песня Fleetwood Mac, но какая именно, я не разобрала. Звуки вдруг стали размазанными, трудно различимыми, словно кто-то зажал мое ухо рукой.

Я посмотрела на Бренду, сидевшую напротив. Лицо-сердечко подруги подсвечивали блики пламени. Любовь к ней словно въелась мне под кожу и вросла в кости. Сигарета зависла в ее поникшей руке – как зависали иногда сигареты в застывшей руке мамы. Глаза Бренды стали стеклянными. «Интересно, это из-за травки или они с Морин и Рикки приняли что-то еще по дороге сюда?» Мы собирались попробовать что-то потяжелее, но только когда-нибудь в будущем, довольно отдаленном. «Может, Бренда и кислоту попробовала без меня?» – пронеслось в голове.