Девочка пропустила вопрос мимо ушей. На объяснения сейчас попросту не было времени, но этот запах ей крайне не нравился. Она ткнулась ему в шею своей макушкой, а потом провела головой вверх до самого лба.

— Бекки, мне щекотно, — засмеялся Найджел, обнял подругу и почувствовал, как его руки дрожали, а под ними тряслись ее худенькие плечи.

— Храни его, ты понял? — огрызнулась она, взяла его за руку и вложила в ладонь красивый резной гребень.

— Да, конечно! — без запинки ответил Найджел.

После этого в воздухе повисла звенящая тишина. Бекки уставилась в землю. По ее щекам разливался румянец, и она ничего не могла с этим поделать. Эрик Барлоу поерзал на облучке, не зная, куда спрятать глаза. И только Найджел прямо смотрел на девочку, не подозревая, почему вокруг так резко сменилось настроение.

— Ты будешь ждать меня? — вдруг спросил он, пытаясь избавиться от неловкого молчания.

— Как жду первого снега! — выкрикнула Бекки и ткнулась носом ему в щеку, потом быстро обняла его, разрыдалась и побежала прочь.

— Она — хорошая девочка, — вздохнув, сказал Эрик, помогая Найджелу забраться на повозку. Старик до сих пор так и не пришел в себя после увиденного.

— Она не хорошая, а странная. Сегодня — особенно, — ответил мальчик, усевшись рядом с торговцем и оглядел поле, но Бекки уже нигде не было видно.

— Я так не думаю.

— Постоянно пристает ко мне, — пожаловался Найджел, не поняв замечания мистера Барлоу, и утер щеку рукавом.

Солнечный шар из ярко желтого постепенно становился красным, незаметно клонясь в сторону гор. Удивительная метаморфоза окрасила все небо в нежные розовые цвета.

Найджел не обращал внимание на игру красок, потому что рассматривал подарок Бекки. Мальчик вздохнул — рисунок на ручке оказался непонятными рунами.

Гребни были обычным делом в деревне. Найджел никогда не видел, как ими пользовались, но все взрослые носили их в качестве заколки, когда особым образом заплетали волосы на праздники. Глядя на них, мальчику хотелось сделать такие же красивые косы, но волосы были слишком короткими и упрямыми.

— Так вот почему Бекки подарила мне гребень: хотела, чтобы я расчесывался по утрам.

— Думается мне, что она хотела вовсе не этого, — печально заметил мистер Барлоу и посоветовал сохранить гребень как сувенир. Найджел кивнул и хотел убрать подарок в карман, но еще долго не мог отвести от него взгляд.

Повозка выбралась с пшеничного поля и покатилась по тропинке, немного заросшей травой, иногда цепляясь за еловые лапы, там и здесь торчавшие из лесной чащи. Дорога замысловато виляла по самой границе леса. По расчетам юного путешественника, еловые заросли должны были поглотить их с минуты на минуту. Он повернул голову в сторону деревни, но разглядеть домиков уже не смог — они спустились с горки, и теперь поселение лежало по другую сторону возвышенности.

Его взгляд упал на одинокую березу, возвышавшуюся над золотыми колосьями. В особо жаркие дни рабочие находили спасение от зноя под сенью высокого дерева. Слабенький родник давным-давно пробился через землю и беззаботно журчал среди листвы, заботливо обложенный маленькими камушками. Что-то необычное и лишнее угадывалось во всей картине.

Это был Том. Он взобрался почти на самую верхушку дерева и замахал рукой, когда увидел, что его друг обернулся. Найджел поднял руку, улыбаясь во весь рот. Том безумно боялся высоты, наверное, забрался на дерево впервые за свою жизнь.

— Придется принести стремянку, чтобы снять его оттуда, — смеясь заметил мальчик старику.

В этот момент повозка въехала одним колесом в глубокую яму, и обоих пассажиров резко тряхнуло. Найджел только и успел заметить, как мистер Барлоу что-то прятал под накидкой.

— Вот сопляк! Заметил-таки! — выругался возница и необычно резко присвистнул. Лошадь сразу ускорила шаг.

Найджел никак не мог понять, на кого выругался торговец. Он хотел спросить его, но вместо этого обернулся обратно на березу. Дерево слабо раскачивалось от порывов ветра. Том исчез.

после яркой вспышки молнии

Сколько испытаний уже выпало на его долю? Пилигрим начал считать, но скоро сбился и оставил это неблагодарное дело. Когда было нужно сражаться, он сражался, когда мог убежать — бежал. И то, и другое делал изо всех сил, иначе не дожил бы до этого дня.

Бесконечные, суровые испытания — только безумец или глупец найдет эти слова увлекательными. Говорят, что в мирном плавании хорошим моряком не станешь. Побывать бы человеку, придумавшему такую поговорку, в утлой лодчонке посреди бушующего моря. Пилигрим никогда не выбирал шторм, но погоду мало интересовали его желаниями.