Наверное, мать была права все это время.

Пенрит, 2011

– Однажды нам придется завязать, – говорит Гэри, – или сесть, тут уж что выберем.

– Бандиты вроде нас не завязывают. – Джек почти валяется в кресле, лениво глядя на полупустую дорогу. – Они работают, откупаются от тюрьмы, а потом создают синдикаты или умирают.

Они уже два часа едут без приключений, можно немного расслабиться. Наверное, хорошо, что теперь Гэри за рулем – не только Леону спокойнее, но и самому Джеку. Чувство тревоги катает его на качелях, то затихая, то усиливаясь с такой мощью, что хочется выпрыгнуть на полном ходу.

– Чушь. Чем будешь заниматься через десять лет? Днем жена и дети, а по ночам – тачки вскрывать?

– Вообще не представляю себя женатым. Ты на меня посмотри, где я, а где серьезные отношения? Нет, братишка, девчонок я люблю, но долго с ними только сумасшедший выдержит. Они же сразу начинают командовать, стоит им подумать, типа у тебя с ними что-то есть. Отвези меня туда, купи мне это, пойдем к маме, она пастуший пирог [15] испекла. Жуть какая-то.

– А я женюсь, – уверенно произносит Гэри. – Лет пять еще нужно, я на дом не скопил и с отцом не разобрался. Так что за это время надо завязать. Гараж пригодится.

– Собираешься всю жизнь механиком торчать?

– А что плохого? Работа прокормит, у меня уже клиенты есть.

– Ты там за год не заработаешь денег, которые мы сейчас за месяц угоняем. Уверен, что потянешь такую жизнь?

– Мне так много не нужно. Дом куплю, и в жопу этот бизнес.

Джек поворачивается к нему. Сколько бы они ни пробыли братьями, все равно разные. Гэри чем-то напоминает бабушку: у них похожие повадки и фразочки, они одинаково хмурятся, когда недовольны. Сразу видно, что родственники, хоть черты лица и разные.

За годы, прожитые втроем, ни бабушка, ни Гэри ни разу не припомнили, что он приемыш, даже взглядом. Оба приняли его в семью с первого дня, нашли и комнату, и место за столом. Но все-таки иногда он чувствует, словно его подкинули.

Гэри и ба думают о будущем. Они строят подробные, добротные планы и точно знают, чего хотят от наступающих дней, месяцев и лет. Джек цепляется за них, потому что собственного будущего словно не существует. Есть прошлое – он чувствует его дыхание в картинах и скульптурах, в историях и истории. Есть настоящее, где он угоняет сложные тачки, с каждой новой сигналкой играя на острие ножа.

Какое у него будущее? Джеку не подходит то, что рисует себе Гэри, но в его словах есть смысл: так всю жизнь не проживешь. Что тогда это будет? Тюрьма? Пуля в перестрелке? Петля?

– Может, я в музей устроюсь, – задумчиво произносит Джек. – Пойду по профессии.

– Как будто там хорошо платят, – смеется Гэри.

– Инвестирую, что успею заработать, тратить все равно нельзя. На проценты буду… Какого хера?!

Перед ними на трассу вылетает маленькая фигура, непонятно откуда. Гэри мгновенно тормозит, но «Альфа-Ромео» не успевает полностью остановиться: фигура падает под колеса.

Оба застывают в креслах, у Джека перед глазами пляшут белые точки: они сбили человека. Не козу – живого человека. На секунду хочется рвануть дальше – пусть разбираются, что за машина была, они к тому времени уже в Шотландии будут. Но Гэри глушит мотор и поворачивается к нему.

– Мне не показалось?

– Что у нас под колесами человек? – уточняет Джек. – Не показалось.

– Блядь, – выдыхает тот. – Надо выходить.

– Может, рванем?

– Долбоеб? Вдруг он еще жив.

Гэри решительно отстегивается и открывает дверь. Джек ругается себе под нос, но выбирается вслед за ним. Перед тачкой на асфальте валяется девчонка, и, судя по тому, что она все еще может издавать звуки, живая. Молодая совсем, тощая, белобрысая.

– Ты в порядке? – Гэри садится перед ней на корточки.

– Нет, идиот, – резко отвечает та и переворачивается на спину, – ты же меня сбил.

– Ну так-то ты на дорогу выскочила. Чего ждала от машины на трассе?

– Отвези меня в Карлайл.

– Что?

– В Карлайл, – повторяет она, как для идиота. – И я не сдам тебя – вас – копам.

Цветочек

Когда Флоренс открывает глаза, самолет уже снижается. Джек сидит рядом, сжавшись в напряженный комок и зажмурившись. Кажется, будто ему страшно. Она и не думала, что у него страх полетов, да и вначале он не выглядел напуганным. Шутил, рассказывал ей истории о том, как мотался домой в экономклассе, упираясь коленями в спины соседей.

Аккуратно, чтобы не напугать еще сильнее, Флоренс накрывает его руку своей.

– С тобой все в порядке, дружище? – с улыбкой спрашивает она.

Джек вздрагивает, как от удара, и распахивает глаза. Бросив на нее короткий взгляд, полный боли, он убирает руку и на несколько секунд отворачивается. У Флоренс начинают пылать уши: черт, она не вовремя со своими шутками.

– Мне не нравится летать, – хрипло отвечает он.

– Прости, не хотела…

– Не извиняйся.

Сделав еще один глубокий вдох, Джек поворачивается к ней со слабым подобием улыбки.