Большой зал с окошечками изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз. Ещё больше мрамора, ещё больше хрома, но, на удивление, гораздо меньше бронированного стекла, чем раньше. Радующая тенденция для моей профессии. Я подошёл к одному из стоящих поодаль столов, предназначенных для заполнения банковских формуляров вдали от посторонних глаз, достал из кармана конверт, который забрал вчера у Мортенсона, и вскрыл его.

Оттуда я извлек две фанерки, сложенные вместе и перевязанные бечёвкой. Это была маскировка; я не хотел, чтобы кто-то в конторе мог прощупать конверт и понять, что там – ключ от банковской ячейки. Я вынул его из фанерок, размотав бечёвку, всё остальное затолкал назад в рюкзак и отправился на поиски нужного окошечка.

Банковский клерк оказался маленьким, кругленьким и моложе меня.

– Могу я взглянуть на номер? – буркнул он.

– Естественно, – великодушно ответил я и повернул ключ так, что он смог ввести в свой компьютер выгравированное на ключе число.

– А, – сказал он, оставив рот открытым, пока читал то что ему показывал экран. – Ячейка оформлена на имя Лены Ольсон, это верно?

– Да. – Вместо меня договор аренды банковской ячейки подписала Лена, это было её последнее одолжение мне, когда я почувствовал, что кольцо розысков сжимается. – Но у меня есть право доступа, – я протянул ему свой паспорт.

Он не удостоил его взглядом.

– Плата за аренду ячейки внесена на двенадцать лет вперёд, – установил он вслух. Брови у него поднялись. – Это необычно.

Я вдруг разом заметил движение людей вокруг меня, услышал, как на меня волной набегает шум их шагов и гул голосов, и почувствовал, что во рту у меня пересохло. Неужто сейчас из-за этого возникнут какие-то осложнения? Я должен прорваться к своей банковской ячейке, и именно сегодня, сейчас, иначе я останусь для Кристины таким же бесполезным, как будто я всё ещё сижу за решёткой.

– Тогда с этим не было никаких проблем, – сказал я, стараясь казаться спокойным.

Он, казалось, даже не слушал меня.

– Доступ к ячейке предоставлялся всего один раз, – продолжал он докладывать мне, не сводя глаз с экрана. – На следующий день после начала аренды.

– Правильно, – сказал я.

На следующий день я пришёл без Лены, чтобы заполнить ячейку. И очень вовремя пришёл: когда после этого я вернулся в свою тогдашнюю квартиру, полиция уже поджидала меня там.

Клерк явно пришёл к заключению, что всё это больше не должно его интересовать. Он пожал плечами и ткнул указательным пальцем в одну из клавиш. Принтер выбросил напечатанный бланк, который клерк подвинул ко мне.

– Распишитесь вот здесь.

Я нацарапал свою подпись в отведённой для этого графе и следил, как он держит листок рядом с экраном, что это значит? Я нагнулся вперёд и увидел на экране свою подпись шестилетней давности, с которой он сравнивал мои теперешние каракули. Сравнение оказалось в мою пользу, поскольку он кивнул, тоже подписал бумажку и сделал короткий звонок по телефону, состоявший из одной фразы:

– Клиент к ячейке во второй зоне.

Сразу после этого к нам направился сквозь публику высокий, широкоплечий мужчина в униформе службы безопасности; на его счастье, не вчерашний. Не глядя на меня, он взял бланк и прочитал в нём номер ячейки, сдвинув мохнатые брови. Кажется, число его затруднило, ещё бы, ведь оно было шестизначное. В конце концов, он кивнул мне.

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы спустились вниз. Однако тут всё перестроили. Там, где шесть лет назад ещё сидел живой человек из охраны, теперь был установлен прибор, считывающий карточки. Мой сопровождающий протянул через него свою кодовую карту и набрал код для входа, загородив от меня кнопки своей широкой спиной. После этого массивная сейфовая дверь открылась.

В освещенном, без теней, стальном помещении наши шаги гулко отдавались, а звон ключей на поясе охранника наполнял проходы, состоящие из сплошных ячеек, своеобразным ропотом. Остро пахло моющими средствами, и было холодно.

Наконец мы очутились перед моей ячейкой. Охранник ещё раз сопоставил её номер с цифрой на бланке, потом вставил свой ключ в одну замочную скважину и кивком головы дал мне понять, чтобы я вставил свой ключ в другую скважину и повернул. Как того требовали предписания, он не притронулся к железному ящику, который обнаружился за дверцей, а предоставил мне вынуть его и перенести к столу с защитными стенками.

– Просто позовите меня, когда будете готовы, – сказал он и исчез.

Ящик оказался на ощупь такой холодный, будто был вморожен все эти шесть лет в полярные льды. Я невольно задержал дыхание, когда поднял его крышку.

Всё было на месте. На дне ящика лежало моё нажитое за годы работы, полной опасностей, состояние в форме увязанных в пачки купюр. Поскольку Швеция, слава Богу, отказалась примкнуть к еврозоне, эти купюры даже ещё чего-то стоили. Поверх денег лежала потрёпанная записная книжка, которая, если бы её нашли у меня дома при обыске, сильно подвела бы меня и наверняка на несколько лет продлила бы моё пребывание за решёткой. Рядом лежала маленькая сумка-свёрток из коричневой кожи, и я не удержался, выложил её на стол и развернул, чтобы полюбоваться.