— Я часто поднимал этот вопрос и в палате лордов, и в других местах. Но вряд ли ваших читателей это заинтересует. Скорее их увлекут сплетни, скандалы, примитивные пародии.

— Я представляю свободную прессу Америки, лорд Кингскорт. Я пишу о том, что вижу, и всегда буду верен себе.

— Не обманывайтесь, сэр. Никого вы не представляете.

— Джентльмены, джентльмены, — вмешался капитан. — Ради всего святого. Плыть нам еще долго, так давайте оставим наши разногласия, будем добрыми спутниками и товарищами.

Сконфуженное общество молчало. Точно за стол уселся незваный гость, и никто от растерянности не решается на это указать. Арфистка доиграла сентиментальную кельтскую мелодию, из глубины зала донеслись жидкие равнодушные аплодисменты. Диксон нерешительно отодвинул тарелку, в три глотка осушил стакан воды.

— Давайте отложим политическую дискуссию до тех пор, пока дамы не встанут из-за стола. — Капитан выдавил смешок. — Кому еще вина?

— Я сделал все, что в моих силах, дабы облегчить участь обитателей работных домов, — продолжал Мерридит, стараясь не повышать голос. — Например, лоббировал закон о смягчении условий пребывания. Но это очень трудный вопрос. — Он позволил себе встретиться взглядом с Диксоном, в чьих глазах горел странный огонек. — Давайте об этом в другой раз. — И добавил: — Это очень трудный вопрос.

— Бесспорно, — неожиданно вмешалась его жена. — С ними надо строже, Дэвид, иначе они воспользуются добротой своих помощников. Я бы сказала, условия следует устрожить.

— Дорогая, дело не в этом, я уже объяснял.

— Нет, в этом, — спокойно возразила она.

— Нет, не в этом, — сказал Мерридит. — Я вам уже говорил: вы заблуждаетесь.

— Иначе получается, мы потворствуем безволию и лени, которые и довели их до плачевного состояния.

Мерридита вновь охватила злость.

— Будь я проклят, если стану выслушивать поучения от вашей милости. Будь я проклят. Вы меня поняли?

Капитан отложил нож с вилкой, уныло уставился в свою тарелку. Сидящий за соседним столом методистский священник повернулся и осовело посмотрел на них. Диксон и почтовый агент замерли. Доктор с сестрой понурили головы. Махараджа невозмутимо ел суп, с присвистом втягивая жидкость.

— Прошу меня извинить, — хрипло проговорила леди Кингскорт. — Мне сегодня нездоровится. Я лучше пойду на воздух.

Лора Мерридит чопорно встала из-за стола, промокнула губы и пальцы салфеткой. Мужчины привстали ей поклониться — все, кроме мужа и махараджи. Махараджа не кланялся никогда.

Он снял очки, осторожно подышал на стекла и принялся тщательно протирать их краем золотистого шарфа.

Капитан махнул стюарду.

— Иди за графиней, — пробормотал он. — Проследи, чтобы она не выходила за ограждение первого класса.

Стюард понимающе кивнул и вышел из зала.

— Туземцы пошаливают? — ухмыльнулся почтовый агент.

Иосия Локвуд не ответил.

— Скажите мне, капитан. — Махараджа озадаченно хмурился. Сидящие за столом изумленно уставились на него. Точно и забыли, что он умеет говорить. — Та прелестная юная леди, которая играет на арфе…

Капитан недоуменно воззрился на махараджу:

— Вы, несомненно, поправите меня, если я ошибаюсь…

— Ваше высочество?

— Но ведь она… ваш второй механик?

Все обернулись или наклонились, чтобы рассмотреть арфистку. Пальцы ее порхали по струнам, как по ткацкому стану, выплетали пылкие арпеджио.

— Силы небесные, — смущенно произнес почтовый агент.

Сестра доктора засмеялась было, но, заметив, что все остальные молчат, резко оборвала смех.

— Сажать за арфу простого матроса как-то неправильно, — пробормотал капитан. — На нашем корабле блюдут приличия.

В которой автор честно описывает некоторые противоречивые и прискорбные события в Ирландии, а также защищает себя от клеветы некоего лорда

«Нью-Йорк трибыон», 10 ноября 1847 года, среда

Почему же Ирландия голодает?

Автор — м-р Г. Г. Диксон, наш специальный корреспондент в Лондоне

Пишущий эти строки считает своею обязанностью ответить на недавно опубликованное в нашей газете письмо некоего лорда, который подписался «Дэвид Мерридит из Голуэя», но также известен как лорд Кингскорт Кашела и Карны, о голоде в Ирландии.