Последнее время он то и дело срывался на Лору и мальчиков. Вероятно, от напряжения. Но так нечестно. Он взъерошил и без того растрепанные волосы сына.

— И что же он с ней сделал?

— С кем?

— С крысой, глупыш.

— Пристрелил, положил на хрустящий кусок хлеба и съел.

Мальчик перевернулся на спину и широко зевнул. Потолок в каюте был такой низкий, что можно было коснуться его ногами. Некоторое время Джон именно этим и занимался: сгибал-разгибал ноги, крутил ступнями, точно ехал на невидимом колесе. Потом опустил ноги на койку и состроил недовольную гримаску.

— Мне скучно. Когда мы приедем в Америку?

— Недели через две.

— Нескоро. Еще целая вечность.

— Нет.

— Да.

— Нетушки.

— Да. И мама говорит, что «нетушки» неправильно.

Мерридит ничего не ответил. Его мучила жажда.

— Правда, пап?

— Правда всё, что говорит любая скво. Ложись, старый скаут, давай еще подремлем.

Мальчик неохотно улегся на бок, Мерридит свернулся рядом с ним, чувствуя его животное тепло. Сон мягко окутал его: так волна накатывает на песок. Морская пена в соленом воздухе. Ему привиделась мать: она шла вдалеке по берегу в Спидле, он смотрел ей вслед. Мать остановилась, бросила в воду какой-то сверток. Чайки оставили водоросли и с криком устремились к ней. И вот она уже плывет по весеннему саду, волосы усыпаны конфетти яблоневого цвета. У него защемило в груди, он пошевелился, и мать исчезла. Он услышал, как негромко стучит сердце сына. На палубе крикнул матрос.

— Пал?

— Мм?

— Бобе опять врал.

— Нехорошо ябедничать на брата, старина. Брат чеглока — его лучший друг.

— Он сказал, что вчера утром к нему в каюту зашел какой-то человек.

— Замечательно.

— С огромным ножом, как у мясника. И в странной черной маске. С прорезями для глаз и рта. И еще он так странно топал.

— И еще у него были рога и длинный хвост.

Ребенок хихикнул.

— Не-а.

— Скажи Бобу, чтобы в следующий раз пригляделся внимательнее. У всех настоящих чудовищ есть рога и хвост.

— Он говорит, что проснулся, а этот человек стоит и смотрит на него. Весь в черном. Спрашивает: «В какой каюте спит твой папа?»

— Как любезно. И что ответил Боб?

— Сказал, что не знает, но лучше пусть этот человек проваливает подобру-поздорову, не то он даст ему по морде. А тот услышал, что кто-то идет, и выскочил в окно.

— Вот и молодец. Спи давай.

— Не могу.

— Тогда беги к Мэри, она тебя уложит.

— А мне дадут на завтрак курячего кашалота?

— Говори как следует, Джонс. Не сюсюкай.

Ребенок застонал с деланным раздражением, точно к нему подошел просить милостыню глупорожденный: такой полустон-полувздох Мерридит не раз слышал от Лоры, когда та в Афинах общалась с официантом, который притворялся, будто не знает английского.

Горячего шоколада, пап. Мне дадут шоколада? — Хоть двойной виски, если Мэри разрешит.

Сын спрыгнул на пол, взял сорочку. Накинул ее на голову, принялся размахивать руками — призрак детства с иллюстрации в книге, проповедующей трезвенность. Заметив, что отец не обращает на него внимания, Джон цокнул языком и бросил рубашку на спинку кресла.

— Пап?

— Что?

— Тебе в детстве бывало грустно? Что у тебя нет брата?

Мерридит посмотрел на сына. До чего прекрасен и простодушен. Совсем как Лора, когда они познакомились.

— Вообще-то у меня был брат, старина. В некотором роде. До меня аист принес моим родителям другого мальчишку. Он был бы моим старшим братом.

— Как его звали?

— Дэвидом. Как меня.

Мальчик негромко рассмеялся, дивясь такому открытию.

— Да, — отец тоже рассмеялся. — Забавно, правда?

— Где он теперь?

— Он заболел и переселился на небеса.

— Заболел?

Мерридит видел: сын понимает, что это ложь. Джон умел смотреть так пристально, точно заглядывал в самую душу: от такого взгляда не отмахнешься.

— Мама считает, тебе рано об этом знать.

— Пап, я ей не скажу. Клянусь Бобом.

— В общем, это был несчастный случай. Большое горе. В тот день с ним должен был сидеть мой дедушка. Но мальчишка убежал и залез в огонь.

— Он обжегся?

— Да, милый. Обжегся.

— Он очень грустил? Твой дедушка?

— Да, конечно. И папа с мамой.

— А ты?

— Меня тогда еще не было. Но я тоже потом грустил. Шутка ли, вокруг одни девчонки. Ты же знаешь, какие они. Хитрые бестии. Конечно, я был бы рад, если бы у меня был братишка. Мы бы пинали мячик. Играли вместе.

Сын неловко подошел и чмокнул его в лоб.

— Бедный папа.

Мерридит взъерошил волосы Джона.

— Да, — негромко ответил он.

— Я потом его нарисую. Чтобы ты видел его на небесах.