Другим важным шагом Гувера в борьбе с мафией стало то, что он снова прибег к незаконным «жучкам», как после конфуза в Апалачине. Он приказал руководителям и агентам на местах использовать «особо конфиденциальные источники», что на языке Бюро означало установку подслушивающих устройств и прослушивание в домах и притонах мафиози без санкции суда. В этом направлении расследования ФБР, имеющее десятилетия опыта шпионского наблюдения, не имело себе равных. Электронные техники бюро впечатлили даже Ральфа Салерно. «Я видел, как они устанавливали жучок за тридцать секунд. Они были настоящими мастерами своего дела».

В 1962 году, согласно запутанным законам и судебным решениям, федеральным агентствам было запрещено «перехватывать и раскрывать» телефонные разговоры. В 1954 году, во время правления Эйзенхауэра, генеральный прокурор Герберт Браунелл предоставил Гуверу право использовать «жучки» — скрытые микрофоны или передающие устройства — в делах, связанных с «внутренней безопасностью». Эти полномочия предназначались для использования ФБР против стран советского блока и коммунистической партии. Теперь Гувер динамично интерпретировал и расширил эти полномочия, включив в них расследования организованной преступности. Теория ФБР заключалась в том, что оно могло тайно «перехватывать», прослушивать жучки, телефонные или проводные разговоры, если их содержание не было «раскрыто». Информация, полученная в результате подслушивания, никогда не могла быть использована в качестве доказательства в суде, но она давала бюро бесценные сведения и подсказки о деятельности мафии.

Электронный шпионаж был тщательно охраняемым секретом, и Гувер никогда официально не говорил Роберту Кеннеди о том, что он запустил незаконный проект, который некоторые агенты называли другим кодовым именем — «Июньские файлы». К сведению, бюро утверждало, что внезапно полученная им информация и сведения о мафии были получены от информаторов, предателей и интенсивной работы агентов. Только один чиновник в Министерстве юстиции, Уильям Г. Хандли, глава отдела Бобби Кеннеди по борьбе с организованной преступностью, был незаметно проинформирован о том, что агенты могут прибегнуть к незаконному и неконституционному подслушиванию. «Гувер никогда не спрашивал разрешения», — говорит Хандли. Время от времени мои коллеги в ФБР окольными путями намекали, что у них есть информация от «жучка», но они никогда не говорили конкретно». Хандли полагал, что агенты неофициально информировали его о подслушивании в качестве бюрократического прикрытия, которое позволило бы ФБР заявить, что Министерство юстиции знало о сомнительной с юридической точки зрения программе, если бы она разразилась в скандал. Хандли было очевидно, что некоторые прокуроры в департаменте, внимательно читая отчеты ФБР, могли сделать вывод, что конфиденциальная информация могла быть получена только в результате тайного прослушивания, известного как «работа в черном мешке».

Когда Кеннеди с запозданием узнал об электронной тактике бюро, он спросил Хандли, почему тот держал секретную информацию при себе. Кеннеди сказал мне: «Вы знали об этом? Почему ты мне ничего не сказал?» Из-за сомнительного с юридической точки зрения характера «жучков» и прослушки Хандли держал язык за зубами, чтобы защитить Кеннеди от личного ущерба, если программа слежки превратится в политическую «горячую картошку». «Это была одна из тех вещей, о которых не принято говорить, — признал Хандли. — Гувер никогда не занимался организованной преступностью. Его план игры заключался в том, чтобы в спешке нагнать жучков. Позже он мог использовать информацию, полученную от «жучков», для подготовки информаторов, ведения дел, и никто никогда не узнал бы об этом».

Технически методы электронного шпионажа были практически совершенны. Тем не менее агентам, не знакомым со сленговыми выражениями мафии и ее загадочным протоколом и культурой, требовалось время, чтобы понять, что они слышат. Их отправили в языковые школы учить итальянский язык, особенно сицилийские диалекты, на которых часто говорили гангстеры или вставляли в разговоры ненормативную лексику. Наивный отряд ФБР в Лас-Вегасе, не знавший расписания мафиози, поначалу регулярно занимался слежкой и электронным подслушиванием с 8 утра до 5 вечера. В конце концов агенты обнаружили, что мафиози и их игорные коттеджи ведут большую часть своих дел далеко за полночь, когда агенты не на службе и спят.

Менее чем за год ФБР преодолело кривую обучения, и «жучки» наводнили бюро и Министерство юстиции. «Им пришлось учиться с нуля, — говорит о работе ФБР Боб Блейки, один из адвокатов-прокуроров Кеннеди. — Но к середине 1962 года у них все получилось».

Роберт Кеннеди открыл еще один фронт, пытаясь изолировать мафиози от адвокатов и бухгалтеров, которые вольно или невольно пособничали им. Адвокаты защиты традиционно считали себя и прокуроров равноправными членами одного профессионального братства — адвокатской коллегии — и поэтому были защищены от расследования их связей с сомнительными клиентами. Чтобы уничтожить мафию, Бобби Кеннеди нарушил это неписаное, казалось бы, святое правило. Не имея доказательств возможных противоправных действий, ФБР начало расследование в отношении юристов, бухгалтеров и бизнесменов, оказывавших услуги семьям мафии. Долгосрочная цель заключалась в том, чтобы отговорить или запугать этих специалистов от укрывательства жизненно важных интересов мафиози и защиты их от обвинительных заключений и приговоров. Оказавшись в изоляции от своих квалифицированных наемных работников, мафиози могли бы стать более уязвимыми перед судебным преследованием и тюремным заключением. Вторичная цель плана заключалась в том, чтобы «обратить» или убедить этих некриминальных сторонников сообщить правительству или сотрудничать с ним в делах против мафии. Поскольку профессионалы хорошо знали, какая участь ожидает стукачей, эта часть программы не принесла особых результатов.

Кеннеди также ввел в действие депортационные полномочия Службы иммиграции и натурализации в отношении высокопоставленных мафиози, которые въехали в страну нелегально или имели сомнительный иммиграционный статус. Первым крупным преступником стал Карлос Марчелло, бесспорный босс мафии Нового Орлеана. Марчелло, чье крестильное имя было Калоджеро Минакоре, родился в 1910 году в Тунисе, тогдашней французской колонии с многочисленным сицилийским населением. В возрасте восьми месяцев он вместе с матерью прибыл в Новый Орлеан, чтобы воссоединиться с отцом. Его криминальная карьера была похожа на карьеру других мафиози его поколения: раннее прекращение учебы, мелкие преступления, за которыми последовали судимости за грабежи и торговлю наркотиками. Большой успех пришел к Марчелло, когда он связался с игорными операциями Фрэнка Костелло в конце 1930-х и в 40-х годах в Луизиане, и в итоге стал партнером Костелло и Мейера Лански в нелегальных казино. В 1947 году, в возрасте тридцати семи лет, Марчелло стал одним из самых молодых крестных отцов мафии в стране, когда взял под контроль семью из Нового Орлеана. Поскольку его рост составлял всего пять футов четыре дюйма, новый дон был широко известен в преступном мире Нового Орлеана как «Маленький человек» — прозвище, которое совершенно не соответствовало его влиянию и активам.

Легальным прикрытием Марчелло были компании по производству пинболов и музыкальных автоматов, недвижимость и флот креветочных лодок. Гордостью и радостью босса мафии была плантация площадью 3 000 акров, «Черчилль Фармс», которую он купил и отреставрировал в пригороде Нового Орлеана. В иммиграционных и других государственных анкетах, где нужно было указать род занятий, Марчелло скромно писал, что он «продавец помидоров и инвестор в недвижимость». Нелегально он управлял казино, букмекерскими конторами, игровыми автоматами, борделями и службой телеграфной связи по скачкам для букмекерских салонов на Юге и Среднем Западе. Федеральные агенты по борьбе с наркотиками давно подозревали, что креветочный бизнес Марчелло был прикрытием для контрабанды героина и кокаина из Центральной Америки и Мексики на лодках, но они так и не смогли собрать против него дело.