Благодаря такому механизму, чувствительность к дофамину определяет не только наше восприятие реальности, но и отвечает за наше умение развиваться и учиться на собственных ошибках. Причем очень большой вопрос в том, какая из этих функций важнее. Исследования показывают, что у людей с наиболее высокими социальными достижениями чувствительность дофаминовых рецепторов выше, а количество рецепторов больше. И неудивительно: у них есть отличная мотивация для достижения своих целей и высокая вовлеченность в социальные отношения.

Еще одна функция дофамина, основанная на этом же принципе – запоминание событий. Если с нами случилась какая-то очень приятная или очень неприятная вещь, резкий подъем или резкий спад дофамина является для мозга маркером того, что это событие необходимо запомнить. Соответственно, если с дофаминовой системой проблемы, мы не акцентируем достаточного внимания на подобных событиях, из-за этого нам начинает казаться, что мы живем пустой и бессмысленной жизнью, в которой ничего интересного не происходит.

Чтобы завершить картину касательно взлета и падения дофамина после достижения цели, дополним наш пример ситуацией, в которой подчиненный получил в первый раз 98$, но взялся за подобную работу во второй раз, и теперь неожиданно получил 105$, как в самом начале второго примера. В этом случае уровень его дофамина взлетит гораздо сильнее, и дело не в сумме, а в том, что ожидание в этот раз было занижено, но непредсказуемый результат сильнее контрастировал с реальностью. И теперь его дофамин уже не 150%, как это могло бы быть с первого раза после получения 105$, а, допустим, все 300%. Таким образом, если подчиненный берется за одно и то же задание 10 раз, но каждый раз непредсказуемо получает сумму то больше, то меньше ожидаемой, уровень его дофамина не просто не снижается, но значительно повышается с каждой новой суммой. И если в одиннадцатый раз он получает 110$, его дофамин может составить, скажем, 400%. В то же время, если бы он все 11 раз получал по 120$, то есть итоговая сумма была бы гораздо выше, тем не менее, на одиннадцатый раз дофамин едва ли дотянулся бы например, до 100%, несмотря на то, что логически это было бы гораздо прибыльнее.

Узнаете схему? Да, именно в этом и заключается природа игровой зависимости. Непредсказуемость результата формирует гораздо более высокий всплеск дофамина, чем регулярный результат, совпадающий с ожиданием на 100%, при котором уровень дофамина с каждым разом становится все ниже. Эффект неопределенности, наряду с новизной, является мощнейшим стимулятором дофамина. Это связано с тем, что неопределенность мозг путает с риском вымирания, а потому стремится всеми силами любую неопределенность разрешить, мотивируя нас на это более высоким выбросом дофамина, чтобы как бы избавить нас от опасности. Когда мы идем к цели, результат которой неизвестен, уровень дофамина, толкающий нас к ней, становится на много порядков выше. Более того, у людей, страдающих зависимостью от азартных игр, дофаминовая реакция на выигрыш такая же, как и у здорового человека. Но вот на проигрыш у игромана выделяется больше дофамина, чем у здорового человека на выигрыш! Потому что мозг зависимого трактует проигрыш как приближение к выигрышу, и проигрыши не снижают выработку дофамина, а напротив, увеличивают ее, ведя к цели еще более настойчиво. А дофамин, как мы помним, это именно путь к цели, а не сама цель – вот почему путь из проигрышей у зависимых людей поднимает уровень этого нейромедиатора.

Дело в том, что с точки зрения дофаминовой системы предсказание будущего очень важно, поэтому стремление разрешить любую неопределенность всегда поощрительно мозгом. Во всех культурах и во все времена люди стремились теми или иными способами узнать свое будущее. Ведь тот, кто владеет знаниями о будущем, или умеет его прогнозировать, видеть и анализировать различные тренды, может лучше к этому будущему приспособиться, а значит обладает бoльшими ресурсами. Поэтому любая непредсказуемость в чем бы то ни было, всегда повышает выработку дофамина. Однако если непредсказуемости слишком много, мозгу становится неинтересно, поскольку предвидение будущего в этом случае слишком сильно затруднено. Если слишком мало – мозг начинает скучать. Согласно исследованиям, для того чтобы поддерживать интерес, положительных результатов, превосходящих ожидания, должно быть около 25%. Именно поэтому в компьютерных играх варьируется награда, которую можно найти в сундуке: непредсказуемость того, что в нем находится повышает дофамин при ожидании, а редкие крупные бонусы, сопровождающиеся высокими дофаминовыми всплесками, позволяют удерживать интерес, не теряя его, если награда много раз подряд оказывается маленькой.

Помимо неопределенности, очень мощным дофаминовым стимулом является также эффект новизны, поскольку все новое тоже может оказаться важным для выживания. Если в окружающей обстановке что-то меняется или происходит что-то, результат чего нам не известен, это может оказаться угрозой для жизни или знаком, что необходимо принимать меры для адаптации к новой ситуации. Поэтому все новое тоже фиксируется в нашем сознании очень сильным всплеском дофамина. Если вы смотрите сериалы каждый день, уровень дофамина один. Но если тот же самый сериал вы смотрите на новом телевизоре, удовольствие очевидно возрастет. Поэтому мы так сильно жаждем новых впечатлений, любим путешествовать, сильно реагируем на новую песню, которая нам понравилось и т. д. Новизна – один из самых сильных стимуляторов дофамина. Чем более привычным что-либо становится для нас, тем меньший всплеск дофамина оно вызывает.

Дофаминовая система работает по принципу кнута и пряника. С пряником мы уже разобрались – это обещание награды и приятная фиксация на том, что для нас важно. Но есть еще и кнут. При выделении дофамина активизируется и выделение стрессовых гормонов. Напомним, стресс – реакция организма на опасность и угрозу для жизни. Таким образом дофаминовое желание начинает окрашиваться в угрозу для жизни. Нам кажется, что если мы не достигнем этой конкретной цели, нам не пережить. Ее достижение начинает восприниматься как жизненно важное, без которого обойтись совершенно невозможно. Дофамин имитирует потребность, хотя порой это желание само по себе может не просто быть неполезным и не доставлять нам удовольствия, но и казаться даже мерзким, отвратительным, неприятным. Однако мы продолжаем стремиться реализовать его или повторить какой-либо опыт, чтобы выйти из этого неприятного состояния, ведь нашему мозгу на самом деле безразлично, будем ли мы счастливы, так как главная цель дофамина – заставить действовать, заставить гнаться за счастьем, а не сделать человека счастливым. Поэтому он никогда не прикажет нам остановиться.

Зависимые люди прекрасно это понимают. Объект зависимости давно уже не делает их счастливыми и не доставляет никакого удовольствия, но люди продолжают удовлетворять эту мнимую потребность, чувствуя с каждым разом все большее отвращение и опустошение внутри. То есть дофамин создает иллюзию потребности, пугая нас, что нам будет очень плохо, если мы ее не удовлетворим, в то время как реальной потребности, на самом деле нет. Очень часто освобождая себя от ложных наград, мы обнаруживаем, что именно этот объект, в котором мы искали счастья, и являлся главным источником наших страданий.