Без промедления он поведал настоятелю о приключениях, выпавших на его долю, а также о том, какая открылась ему тайна.

– В том и было настоящее поручение наимудрейшей Сиваньму, – сказал он. – Воистину, не может обыкновенный человек с небожителями сравниться умом.

Настоятель вспомнил о своей ночной глупости и поморщился. Сонциан поспешил перевести тему:

– Теперь, когда мне известен стал путь, которым и мы, монахи, и обычные люди, живущие в миру, сможем противостоять голодным бесам. – Сонциан перевёл дух, такое вышло у него длинное вступление. Затем он продолжил. – Я теперь посвящу свою жизнь тому, чтобы разделить это знание со всеми.

– Воистину так, уважаемый, – ответил ему настоятель.

– Первым я выбрал монастырь Золотой вершины, – сказал Сонциан важным тоном.

– Это великая честь! – склонил голову настоятель.

Ему польстило, что первым на пути Сонциана стал его монастырь. Хоть и было это случайностью, настоятель увидел в этом небесную мудрость. Но тут он вспомнил про Цунь Гуана и Люцзы. Оставлять их при храме настоятелю совсем не хотелось.

– Как же ученики твои? – спросил он. – С тобой останутся?

– Нет, – ответил Сонциан, заметив, как сбежались к носу лобные морщины настоятеля. – Им начертан другой путь. Позавтракают и дальше двинутся.

Настоятель этому так обрадовался, что разрешил угостить монашеских учеников разложенными в большой зале абрикосовыми пирогами, хоть это и было против правил.

После завтрака Сонциан подошёл к Цунь Гуану и произнёс так:

– Верно ты поступил, что извинился. Вот и настоятель на тебя зла больше не держит.

Цунь Гуан же, пока угощался сладкими пирогами, поразмыслил над произошедшим и решил, что это куница его соблазнила. О чём и рассказал монаху:

– Куница эта негодная! До сих пор внутри где-то сидит. Никакого с ней сладу нет!

Сонциан улыбнулся в ответ:

– Всяк на голодных бесов своих готов переложить вину. Но и на бесов управа есть.

Цунь Гуан на всякий случай схватился за голову. Но Сонциан читать камишутту не стал. Вместо этого он подошёл к Цунь Гуану вплотную и стянул с его головы золотой обод.

– Теперь твоя воля в твоих руках, – сказал он. – Запомни камишутту и сам её читай. Тогда ни кунице тобой не овладеть, ни другим бесам.

Цунь Гуан запрыгал от восторга, ведь обода на голове у него больше не было и он мог делать, что душе пожелается. Почуявшая свободу куница попыталась было одолеть его изнутри, но, подметив огненный блеск в глазах Цунь Гуана, монах начал громко читать камишутту.

Цунь Гуан, который и сам обнаружил кунье присутствие, присоединился к монаху. Куница поняла, что ничего у неё не выйдет, и запряталась обратно.

– Вот видишь, – сказал монах Цунь Гуану.

– Вижу, – закивал тот, всё ещё обрадованный тем, что голова у него теперь была свободной.

А Сонциан протянул ему золотой обод:

– Тебе он в дороге больше пригодится. Мне же в монастыре бояться нечего.

Цунь Гуан спрятал обод за пазуху, а монах, пожав ему обе руки, пошёл в обеденную залу, где до сих пор завтракал Чжу Люцзы.

– Пришла пора нам проститься, – сказал он.

Чжу Люцзы закивал. Рот у него был набит спелыми абрикосами.

– Я в монастыре остаюсь, – продолжил Сонциан. – Ну а ты дальше следуй. Вот всё необходимое.

С этими словами монах выложил на стол перед Чжу Люцзы волшебный свиток, а также шкатулку, в которой хранились изумрудное ожерелье и жемчужина, чёрная как смоль.

– Неужто они тебе не нужны? – сказал Люцзы, наконец управившись с абрикосами.

– У меня теперь иные заботы, – ответил Сонциан.

Поскольку Чжу Люцзы и сам получил нужные указания в своём вещем сне, он дважды не стал монаха спрашивать и сгрёб волшебные вещи в дорожный мешок. После чего набил мешок припасами так, что прочные швы затрещали.

Сопровождаемый Цунь Гуаном, странствующий воин вышел за ворота монастыря. Там их ждал Дзаэмон, который – как будто не прошли уже почти целые сутки – всё так же сидел на земле и упражнялся в игре на флейте. Волки лежали у его ног двумя меховыми кучами.

При виде Люцзы и Цунь Гуана монах-комусо поправил свою соломенную шляпу и пружиной поднялся на ноги. Втроём путники зашагали вниз по вытоптанной паломниками дороге.

Спустя дюжину шагов Цунь Гуан почувствовал, что из придорожных кустов кто-то на его смотрит. Он подскочил к кустам и поднял посох, чтобы хорошенько огреть разбойника, по его мнению, там прячущегося. Но из шевелившихся веток на дорогу выпрыгнул только маленький лисёнок.

– Дзин! – обрадованно промолвил Цунь Гуан и сразу похвастался: – Обода у меня больше нет на голове! И куницу я теперь сам усмирить могу.