Дориан, выругавшись, обернулся и принялся отряхивать с пальто снег.

– Как же ты меня достал, Дориан! – выкрикнул Дрейк, быстрым шагом подходя к нему. – Сложно было отправить нам хоть какое-то сообщение?!

Дориан стрельнул глазами вбок, очевидно, поймав на себе насмешливый взгляд управляющего Рейвена. Мэр о чем-то спросил Джона Кифа, и они вдвоем отправились дальше.

– По-твоему, было бы лучше, если бы я утонул, братец? – холодным тоном поинтересовался Дориан. – Почтовые чары не работали. Может быть, ты в курсе, почему?

– Да, мы в курсе, – встряла Рубина, разгневанная не меньше. – Потому, что наш мир погибает, и находиться сейчас на других островах – по меньшей мере глупо и опасно! Мы все рискуем ради тебя жизнями, если не ясно.

– Тебя с нами никто не звал, – осадил ее Дрейк, и выражение лица Дориана стало ироничным – он не знал о ссоре молодоженов, но их поведение его явно забавляло.

– Мне-то как раз наплевать, – заявила Рубина. – Даже если придется отдать жизнь взамен совершенных мной ошибок, Далгарт.

Дориан покачал головой и нарочито лениво оглядел всю их компанию.

– Смотрю, из Эмайна за мной отправился целый отряд… – протянул он. – И вы даже прихватили с собой бывших светлых. Могу себе представить, как нашему дворецкому по фамилии Гиллан хочется меня спасти…

– Что именно вас не устраивает, мой лорд? – спросил у него Гиллан, все еще стараясь сохранять необходимую почтительность, но уже с большим трудом.

– А как ты думаешь? – процедил Дориан. – Твой брат и…

– Как я понял, к фамилии Бланшар претензий не имеется? – шутливым тоном перебил Леон Бланшар. – А то я тоже люблю подраться, знаете ли.

– Меня не нужно было спасать, – переключился на него Дориан. – И это – единственная мысль, которую я хотел бы до вас пятерых донести.

– Как ты вообще можешь так говорить? – ахнула Деми. – Мы беспокоились за тебя! Не думал, что мы пережили, узнав о затонувшем Вайлдханте, возможно, с тобой заодно?

– А с чего бы мне думать о чувствах той, которая решила скрыть от меня настолько важную правду? – ядовитым тоном поинтересовался он. – Кто знает, может, компания Лики Спириты мне теперь больше по душе?

Воскресшая невеста, так и стоявшая позади парня, рассмеялась. Деметра посмотрела на нее с нескрываемой неприязнью.

– На мне были чары принуждения, Дориан! – выпалила она. – И, если не веришь мне, спроси об этом свою драгоценную невесту – она лично присутствовала в гостиной Грейграунд-мэнор, когда магистр Вильгельмина их на меня накладывала!

Дориан словно бы на мгновение растерялся и смерил ее таким взглядом, как если бы проверял на детекторе лжи.

Наконец, выражение на его лице сменилось, и парень грубо выругался вновь.

Деметра поняла, что реабилитирована. И уже собиралась сказать что-то по этому поводу, как вдруг увидела Вивьен Ашер и Грим Фаталь, выходящих все из того же постоялого двора.

– Они застряли здесь из-за снега, так же, как и мы с Ликой, не успев добраться до затонувшего острова. Вивьен захотела убраться подальше от дворца, когда поняла, что члены Ковена не желают ее слушать, – объяснил Дориан, заметив ее удивление.

Однако больше никто ничего сказать не успел. Земля под их ногами вновь задрожала.

А со стороны разрушенного моста и ядовитых берегов послышался звук наступающих гигантских волн.

Дориан Далгарт чувствовал себя идиотом, как, впрочем, было всегда, когда он давал волю своим чувствам.

Охотник на мгновение представил себе, что могла думать о нем Деметра Лоренс в то время, пока он играл роль оскорбленного и преданного лорда в изгнании, и тут же усилием воли заставил неудобные фантазии превратиться в более привычный и понятный гнев.

Он ведь предупреждал ее, и не раз, просил быть осторожнее! Конечно, здесь были замешаны чары принуждения. Дориан мог бы догадаться и раньше… ведь наложить их на человека ничего не стоило даже для самого обычного, средненького по способностям мага. И Лика Спирита знала о случившемся. Она отлично умела изображать невинность, когда это было необходимо.

Только он, Дориан, в итоге остался в дураках! Винить во всем стоило те самые чертовы чувства, справляться с которыми он никогда не умел. И вот почему охотник предпочитал силу холодного разума, а не эмоции, которые только все портили.