Синай, Голаны, как константы,

Заложник собственной машканты,

Он оказался в этом мире

В своей израильской квартире.

А дальше был простой патент,

В конце недели – уикенд,

Поймать за хвост свою жар-птицу,

Почаще ездить заграницу.

На бирже сделать нужный бартер,

Пройти сквозь Альпы и Монмартр,

Мадам Тюссо, бельгийский Брюж,

Нью-Йорк, Мадрид и Мулен Руж.

…Но наш герой сквозь женский растр

Любил ещё земной кадастр,

И, словно собственную бабу,

Он свято чтил «ришум бэ табу»14 ,

И только Изин божий дар

Позволил сделать «гуш мусдар»15 .

…Барак, Шамир, Нетаниягу,

Не пили, Изя, с нами брагу.

Бегин, Герцль, Шимон Перес

Не выпивали с нами херес.

И даже сам Бен Гурион

Не пил с тобою самогон.

И Арафат, Садам Хусейн

Не пили из горла портвейн.

И только может быть Ширанский

Порою чисто по-спартански

За толмачёвский ратный труд

Мог выпить водку «Абсолют».

И выпьют, Изя, все подружки

Вино искристое из кружки

За юмор твой, за компетенцию,

За здравый смысл, за потенцию.

За долголетье – многократно,

За твой характер адекватный,

И чтоб всегда был лёгкий флирт,

И чтобы пили шнапс и спирт.

…Ну что же, Изя, завтра пенсия,

Но не закончилась лицензия,

Как у евреев говорят:

«Живи 120 лет подряд.

Февраль 2004

С даты, подписанной в конце стихотворения, я проработал до своего ухода на пенсию ещё одиннадцать лет. Мы с Изей жили в разных города, да и время вместе с возрастом расставили свои приоритеты. Поэтому, к моему великому сожалению, мы практически не встречались в последние годы его жизни. К тому же, мне никто не сообщил об его уходе из неё.

Да будет пухом ему земля!

Глава 12. Владимир Штанков

1950 года рождения, еврей (по матери), русский (по отцу), инженер-механик по образованию и интеллектуальный философ по жизни

Так сложилось в моём бытие, что в нём нашли своё достойное место много верных товарищей, проверенных приятелей и уважаемых коллег. Среди них особое место занимали друзья, которых принято называть настоящими и неизменными. Их всего трое. Один из них, это Саша Архангельский (в настоящее время живёт в российской столице, в Москве), второй – Владимир Шуб (уже три десятка лет находится в американском Детройте). Душа третьего, Владимира Штанкова (который безвыездно прожил всю свою жизнь в украинском Львове), к моему глубокому прискорбию безвременно вознеслась на небеса. Именно о нём и пойдёт речь в этой главе.

Начиная писать о Володе Штанкове, я испытываю серьёзные затруднения. Ведь об его личности можно писать книгу (возможно я когда-нибудь и сделаю это), а не короткий очерк. Тем не менее, будем следовать хронологии. Пожалуй, начну с того, как мы познакомились с ним. Это была, теперь уже такая далёкая, заснеженная зима 1969 года. Мы с моим другом Шуриком Архангельским в наши студенческие каникулы поехали в Карпаты, в спортивный лагерь нашего института кататься на лыжах. Войдя в комнату, рассчитанную на четырёх человек, мы застали там ещё двух студентов механико-технологического факультета. Двух тёзок, двух брюнетов, с одним и тем же именем – Володя. Один из них, который в очках, титуловался фамилией Штанков (согруппники иногда называли его Штанина), а другой – Шуб, который, когда, почти через четверть века, переехал на ПМЖ в Америку, до смешного, гордился тем, что его фамилия, справа налево читается как Буш (президент США в 1989 – 1993 гг.). Наше знакомство произошло в предновогоднюю ночь, в которую случаются различные неожиданности. Да и в самом деле, кто мог предположить, что она положит начало монолитной и многолетней дружбе нашей, практически неразлучной и, как у мушкетёров, «великолепной четвёрки».