— Я бы его род сраный прокляла до седьмого колена, а потом эти колени переломала! Да только под такого борова по доброй воле ни одна девка не ляжет… — бурчала Софа себе под нос.

Я в беседе участия не принимал, хотя чувства разделял, конечно. Зря в грызло этому уроду не съездил. Их таких надо на место ставить, конечно. Выдергать зубы акулам капитализма.

Но куда больше меня занимали щас слова таинственно исчезнувшего деда. Какой там свет у меня внутри, и что я должен открыть. Вообще нас всегда учили, что если в человеке открывается что-то, заранее природой не предусмотренное, то хорошего в этом мало. Кровь начинает идти, а то и еще какая гадость. Но дед ничего дурного в виду не имел. По крайней мере, мне так показалось.

Хотя не могу сказать, что умею в людях разбираться. Вот движок перебрать или станок наладить — это тема моя, завсегда пожалуйста. Даже схемы не надо. Но человеческое тело — механизм куда сложнее и тоньше. С ним напортачить проще простого, да только потом хрен исправишь. А уж на себе эксперименты проводить и вовсе не хочется. Что я, свинка подопытная?

Если еще пару дней без бани походишь, будешь похож, ХРРР.

Да, в баню здорово было бы. Да и вообще домой. Отоспаться по-хорошему, часов девять, блинов с молоком да с маслом с утра поесть, а там так уж и быть, можно поработать. Блины… бабка Глафира, соседка Афанасьича, делает такие, что высший класс — язык проглотить можно. На простокваше их стряпает. Выходят кружевные такие, поджаристые. Я даже люблю, когда чуть подгорят, от них такой дух идет… вот как сейчас.

Я напрягся. В воздухе действительно пахло гарью.

— Чувствуешь? — спросил Софу, — горит что-то.

— Да, — согласилась она. — это впереди. И не просто горит, а пожар самый настоящий.

— Так ведь дальше наше село, — сообразил я.

Моя спутница помрачнела.

— Тогда давай поторопимся.

Мы поторопились, но облегчения это не принесло. Даже наоборот — когда дорога уже обросла приметами, знакомыми всякому, кто постоянно в этих местах бродит, я увидел то, чего совсем не хотел видеть. В закатное небо поднимался жирный черный столб, похожий на хобот мамонта. Столб дыма.

Говорят, что в жизни все повторяется. В виде насмешки, фарса, уже не помню точно, чего. Могу сказать, что это не совсем так. От того, что судьба решила меня снова по макушке приложить, было совсем не смешно.

— Нет…нет… пожалуйста… нет… только не это! — пробормотал я.

В голове жужжал улей. Все мысли были об одном — очень уж стройный смысловой ряд получался: усадьба, пожар, смерть. И ничего другого. София стояла белая, как мел, ее остекленевшие глаза тупо смотрели вдаль. Несмотря на сумрак вокруг, я мог поклясться, что вижу в ее взгляде этот черный столб дыма. И от этого начинало тошнить.

Нельзя тормозить, Витя. Нельзя раскисать!

— Идем! — Я сильно потянул Софу за руку. Она рывка с моей стороны не ожидала и чуть не хлопнулась носом в землю. Только отточенные рефлексы позволили удержаться на ногах. Столько непонимания на лице, что я даже опешил. Милая, кто из нас в этом мире дольше прожил и его дерьмовые правила знает, м?

— Давай же, — гаркнул я и снова рванул ее за собой.

На второй раз подействовало. В голове возникла картинка; вот Софа подключает свою магию льда и мы как пара фигуристов на прокате скользим по ледяной дорожке прямо до усадьбы. Но только картинкой она и осталась. Сил на подобные трюки у Софы не хватало. Мы оба это понимали. Я уже давно смекнул, что слабой ее не назвать (иначе можно ледышкой в глаз получить), но все же потолок у Плетения был вполне однозначный. Выходить за него без последствий нельзя.

Наверное, непросто признать, что ты можешь не так много, как хотел бы. Но ничего постыдного в этом нет. Гораздо хуже, когда тебя высаживает в предсмертное состояние как тогда в корчме. Выжила Софа только благодаря моим усилиям.

И тому, что никто не мешал. Если б поблизости ошивался кто-нибудь из ТОВАРИЩЕЙ товарища Распятьева, кто знает, как все могло бы повернуться.

Задом, вот как.

Мы бежали так быстро, как могли. Я, наверное, за время этого спринта поставил парочку рекордов, которым место в особой книге. Не той, которая буржуйской пивоваренной компанией заведена, а нашей советской, но все равно. Если выживу, пойду заявляться на Игры Дружбы.

В боку начинало колоть, перед глазами мелькали разноцветные мошки, а ноги так налились свинцом, что можно было бы из него пуль на всю деревню наделать.

А толку-то? Против упырей они не помогут. Серебро нужно. Или что, ты думаешь, что такое пожарище недовольные соседи организовали? Решили обратиться к славной традиции раскулачивания?

Дурные мысли я гнал от себя изо всех сил, но они лезли в голову без спроса и по-хамски, как домушник-профессионал. Заглушал их только стук крови в висках да мое собственное тяжелое дыхание.

И все равно…

что… что… ЧТО ТАМ МОГЛО НАХРЕН СЛУЧИТЬСЯ?

Стоило отлучиться буквально на половину дня, и они спалили всю усадьбу?

Наверное, так и было. Можно, конечно, в порядке бреда предположить, что в сарай Афанасьича посередь белого дня просто так жахнула молния, шаровая или обычная, подпалила запасенное на зиму сено и пошло-поехало. Но я сомневаюсь. Дети могли спичками баловаться тайком от родителей. Это да, но… что вот так? Нет… ВОТ ТАК?!

Мы свернули за огромный валун, от которого до усадьбы дядь Гриши оставалось рукой подать. Стоило только проломиться сквозь рощу из многолетних ив, опустивших свои ветви, точно в скорби, чтобы увидеть…