И если вы сделали один из таких шагов – помните: вы боретесь за жизнь. Вы отказываетесь сдаваться.

Берегите себя – и сделайте сегодня один маленький шаг вперед.

Именно тогда я узнала, что моего друга, моего преппи, моего золотого мальчика, человека, восхищавшего меня и разделившего со мной тяжелейшие переживания, больше нет.

Это меня добило – и это стало последним аккордом в истории моего выживания. До этого момента моя взрослая часть пыталась лоббировать свои интересы: кроме друзей, я была увлечена работой, обучением, первыми клиентами в частной практике. Но все остальное в моей жизни было со вкусом горечи. Со вкусом травмы. Who would have known how bittersweet this would taste?[21]

Он забрал с собой мои детские надежды на то, что мы можем просто продолжать жить так, как велит нам сердце, – и все будет хорошо. В детстве нам остается только вера, но во взрослом возрасте у нас есть гораздо больше свободы, и ключ к ней лежит в нашем выборе. Мы можем раз за разом выбирать наши привычки, наши страхи, наше прошлое, которое продолжает поглощать наше настоящее. Или же мы можем дать жизнь чему-то новому – но для этого нам нужно найти в себе храбрость посадить новые семена. Выбрать новое поведение. Принять контрастный душ из радикальной ответственности за свою жизнь и понимания: никто не придет спасти нас. Одна лишь надежда не в силах изменить нашу жизнь. Веления нашего сердца могут быть продиктованы опытом травмы, а вовсе не «интуицией». И мы не знаем, что это значит – быть собой. Ведь если все наше детство «быть собой» означало «быть в опасности» – опасности отвержения значимого взрослого, а значит, в опасности остаться без возможности выжить, – нам предстоит долгий, долгий путь.

Мы не можем просто взять и переключиться на свои мечты, на свои ценности, на свое естество, на свою самость, на свою аутентичность (я все перечислила или вам есть что добавить в этот ряд?). Для этого нам придется открыть для себя безопасность. Для этого нам придется добиться доверия наших юных частей – доверия тех, кто привел нас в эту точку пути. Кто обеспечил нам возможность иметь будущее. Кто смог справиться. Кто выжил.

«Вспомнить, что значит быть собой» для человека, знакомого с комплексной травмой, часто значит «научиться быть собой». Впервые открыть себя для самого себя. Впервые узнать, что мы на самом деле ценим и любим. Впервые понять, кем мы могли бы быть – и кем мы можем стать.

Вернуться к своим заводским настройкам.

Какое-то время я продолжала пребывать в шоке, в инерции, в посттравматическом тумане. Но летом 2017 года в моей жизни официально началось исцеление. Оно началось с простой мысли: мне пора научиться полагаться на себя. Внимание, дамы и господа, – эта мысль впервые осознанно возникла в моей голове в ответ на такие слова С.: «Ты, конечно, любишь “Ламбер”, но больше его не покупай – я не готов тратить свои деньги на это».

«Ламбер», бл*дь[22]. «Ламбер»… Я любила плавить этот сыр в микроволновке. Конечно, я несу ответственность за то, что такая ситуация вообще смогла случиться в моей жизни: пусть я всегда с радостью тратила деньги, если они у меня были, на других людей, но все же в то время я отчасти полагалась на своих партнеров финансово. Я старалась заботиться о себе, но, честно говоря, никогда не умела разумно распределять деньги. Помню, что мне, как пострадавшей в теракте, фонд «Прерванный полет» перечислил приличную сумму. Угадайте, куда они пошли? Я закрыла часть кредитки, которой пользовалась в том числе и для нашей с С. жизни. Я купила ему новый айфон.

Вот так выглядит восстановление после теракта в свете комплексной травмы и небезопасной привязанности. И да, затем этот парень торжественно заявил, что ему жалко денег на мой «Ламбер». И я сказала себе: «Марина, одумайся. Что ты делаешь со своей жизнью. На кого ты ее тратишь».

Господи. Господи. Господи. Что я здесь делаю.

И знаете, наконец моя жизнь перестала напоминать трагедию. В ней изменилось освещение. В ней стало гораздо теплее. В ней стало гораздо больше меня.

Мы не расстались, но практически сразу после сырного коллапса я уехала на подработку в детский лагерь, затем нашла вторую работу в частном детском саду, у меня стало появляться все больше клиентов в частной практике.

Наши отношения закончились так же странно, как начались: на встречу Нового, 2018 года мы должны были ехать с моими друзьями в Скандинавию. Мои доходы возросли, и я готовилась оплатить нам все путешествие! Но в Финляндию и Эстонию я поехала без него: на католическое Рождество наши отношения были официально закончены. И вновь я не помню, как это было. Не помню нашего разговора, ничего не помню. От этого человека в моей жизни осталась лишь память о запахе его инсулина, безумная «ламберовская» история и друзья, появившиеся благодаря нашим с ним отношениям.

Но я знаю, как переживала наше расставание – это заняло у меня ровно один день и 750 миллилитров вина. На одной из моих работ мы устраивали детишкам праздник, я должна была быть диснеевской героиней. Отчетливо помню, как я репетировала свою роль, стоя перед напольным зеркалом: на мне костюм Белоснежки и домашние тапочки, в правой руке стихи для утренника, в левой руке бутылка вина (мои варианты «Марса» и «Сникерса»). Немного слез, немного страданий – и больше я никогда его не видела. Спасибо ему за его сырную скупость; она стала последней каплей для моего самоотчуждения. Конечно, ей предшествовали годы саморазрушительных попыток помочь себе и трагические события – теракт как крах надежды на доброту этого мира и передозировка близкого мне человека как крах надежды на веру в то, что «все будет хорошо».

Но все же именно сырный момент в моей голове помечен как «Момент, Изменивший Все». Если ты не смеешься над своей судьбой – значит, ты не понял шутки[23].

Хотела бы я сказать вам, что дальше в моей жизни все стало исключительно здоровым, – но это не так. Я все еще не умела быть одна. Прошла пара дней с нашего расставания, и вот я уже пишу моему дорогому К., моему однокласснику, отношения с которым были прерваны 10 месяцев назад, – и он прилетает ко мне в Таллин на Новый год. Всякая любовь хочет быть вечной, в этом и состоит ее вечная мука (34).