Но для этого я сама должна отключить в себе истерику и эгоистичную обиду на Романа.

— Ненавижу тебя!

Я должна стать матерью, которая давит свои обиды, ревность, страх и отчаяние. Я должна.

— Дура! Это я тебя ненавижу!

— Хватит, — тихо говорю я и встаю.

Девочки замолкают и горящими в истерике глазами смотрят на меня. Как волчата, зараженные бешенством.

— Вы ничего этим не добьетесь, — перевожу взгляд с Алины на Варю, — довольно.

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, — я не повышаю голос, — понимаю, девочки. У вашего отца родилась еще одна дочь.

Варя и Алина вздрагивают.

— Мы можем всю ночь кричать и даже драться, но факт остается фактом, — я устало пожимаю плечами. — У вас родилась сестра. Мне тоже это не нравится, но наша реальность такова. Папа у нас, похоже, бандит, и него теперь есть третья дочь.

— Надеюсь, она сдохнет, — шипит Варя.

— Легче стало? — перевожу на нее взгляд.

— Отстань.

— Тебе стало легче?! — повышаю я голос.

— Нет!

— И не станет! — рявкаю я. — Никому из нас легче не станет, если мы не примем того, что у вашего отца родилась еще одна дочь! Вот так, девочки, — развожу руки в стороны. — И у нас есть два варианта…

Я усмехаюсь, потому что говорю сейчас словами Романа.

— Мы возвращаемся домой, пьем по кружке какао и ложимся спать, — смотрю на них твердо и прямо. — И потом мы ждем, что будет дальше, — хмыкаю, — с глупой надеждой, что все будет хорошо. Что все разрешится как-то само собой.

— А второй? — едва слышно спрашивает Варя.

— Мы едем в девятый роддом, девочки, — спокойно отвечаю я. — Я оставлю вас с отцом, которому вы сейчас нужны, чтобы он окончательно не слетел с катушек. И этот выбор сделаете вы, как его дочери.

Только мы выходим в прихожую, как в дверь вальяжно, как к себе домой, заваливается амбал под два метра ростом, с коротким светлым ежиком на голове. Рожа квадратная, глаза — серые, мелкие и глубоко-посаженные. Одет в черный спортивный костюм. Жует жвачку.

Только спортивный костюм, а на улице — декабрь. Хотя, может, из машины выскочил и не успел подморозиться.

Я выхожу вперед и закрываю притихших дочерей собой. Мы с мужиком смотрит друг на друга, и я понимаю, что я с ним ничего не сделаю, если он из врагов Романа. Могу рожу его квадратную поцарапать и все.

Амбал щелкает жвачкой и приветствует меня:

— Здрасьте.

Надо взять себя в руки, и не показывать страх, пусть у меня все поджилки трясутся.

— Ты человека моего бывшего мужа.

— Типа того, — опять щелкает жвачкой, — попросил присмотреть.

Шмыгает и прячет руки в карманы спортивных штанов:

— Куда собрались. Домой?

Это мило, что Рома не забыл про няньку для меня.

— Может, представишься?

Я думаю, что он своим кулачищем может и стену при желании проломить.

— Точно, извиняйте, — мужик вздыхает, — я Хромой.

У меня правая бровь непроизвольно ползет на лоб.

— Ой, пардон, — опять противно щелкает жвачкой, — Вася я. Вася, да. Хромой я для своих же… не для дам, а вы дама… и с вами еще две дамы. Маленькие, да.

Моя бровь ползет выше.

Наверное, ум не главное для вышибал.

— А я Алина, — из-за меня выглядывает младшая дочь, — а это моя сестра Варя.

Я хочу огрызнуться на нее, чтобы она не лезла, пока я не поняла, какой перед нами человек и можно ли ему доверять, но Вася неожиданно тепло улыбается, обнажая крупные зубы:

— А я знаю.

— Ты на папу работаешь, — с другой стороны от меня выглядывает Варя.

— Да, — Вася кивает и зачем-то садится на корточки.

Наверное, хочет таким образом не выглядеть устрашающе, но перед ними ведь не трехлетки, чтобы вот так себя вести.

— Работаю, — Вася кивает. — Пару лет уже.

Зубы как у коня. Капец, жуткий тип, но когда он смотрит на девочек, его глаза теплеют.

— А у меня тоже две сестры, — Вася продолжает скалиться, — чуть постарше вас. Двойняшки. Маша и Даша. Две занозы.

Поднимает взгляд.

Он считывает меня, а я напряжена. Он это понимает и поднимается на ноги:

— Заболтался я что-то, да? Что, поехали домой?

Услужливо распахивает дверь и ждет с натянутой улыбкой.

— Мы не домой, — тихо отвечает Алина и шмыгает.