Он завел витиеватое объяснение о налогах, придерживая Йотуна за плечо, видимо, чтобы предотвратить возможный побег.

– Принеси нам выпить, а то жара и в горле пересохло, – бросил мне толстяк.

Йотун едва заметно кивнул.

Я поискала глазами столик с напитками и отправилась туда. Взяв два бокала, я двинулась в обратный путь, но дорогу мне преградила очень красивая элегантная тролльчанка, бокал с вином в ее руке подрагивал.

– Наслаждаешься вечером? – спросила она на тролльем.

Ее язык слегка заплетался, глаза лихорадочно блестели, и я поняла, что девушка пьяна.

– Выпьем… за блеск порока!

Я уже заметила, что тролльчанки в большинстве своем не знали человеческого наречия, видимо, его изучение было прерогативой мужчин. Поэтому, вместо ответа, помотала головой, отказываясь, и показала на беседующих Йотуна и министра в бледно-зеленом, все так же, жестами, объясняя, что меня ждут.

Мимо нас прошла хозяйка приема.

Бокал тролльчанки, которая предложила мне тост, опасно наклонился, но вино не пролилась на ее роскошный, хотя слегка поношенный наряд. Она проследила за Дагней, и на ее лице промелькнула череда самых противоречивых чувств от зависти до восхищения. Потом она сфокусировала мутный взгляд на мне.

– Ты теперь наложница. Считай, что мне как сестра. Послушай, что я написала:

«Судьба наложниц не сладка.

Она теперь всю жизнь должна

есть из чужих рук,

Опять и опять…

Под взглядом чужим засыпать,

И если перемещаться,

то не по воле своей.

А исключительно по прихоти другого лица».

Она улыбнулась мне грустной улыбкой.

Рядом появилась Атали и сказала:

– Ах, моя дорогая, но судьба благородных жен и дочерей еще печальней. У них даже нет наших развлечений.

Она довольно ловко оттеснила тролльчанку, и та затерялась в яркой толпе.

– Кто это был? – спросила я наставницу.

– О, она раньше была весьма известной наложницей. Но ее покровитель лишил ее своего внимания. Это был такой скандал… – Атали с сомнением взглянула на меня и добавила: – Но это не для твоих ушей. Не хочу тебя пугать.

Я усмехнулась, убежденная, что напугать меня ей не удастся.

– О, не думай, что ты что-то понимаешь в жизни. Ты еще ничего не видела. Скажу только, что из «благородных любовниц» она спустилась до «неблагородных любовниц».

Она округлила глаза и плотно сжала губы, я поняла, что речь идет о катастрофе.

– Хорошая новость для тебя, – сказала Атали, моргнув, словно выбрасывая из головы неприятное видение, – сегодня здесь нет ни одного боевого мага. Я очень этого боялась. Но твое присутствие все воспринимают как освежающую, слегка пикантную приправу.

* * *

Йотун и министр наконец-то получили свои напитки. Дагней подошла, подмигнула мне и взяла под руку толстяка:

– Нельзя думать о налогах во время веселья! Сейчас будут танцы!

Постепенно слова, произнесенные опальной наложницей, потеряли свою ранящую остроту, скрылись под другими впечатлениями.

Гости ели и пили, сплетничали об известных им личностях. Но больше всего говорили о любовных победах и богатстве. И над всем этим царила Дагней.

Она зорко следила за тем, чтобы ее гости были довольны и не испытывали недостатка в вине.

Многие подходили к Йотуну, приветствуя его возвращение в столицу. Но я не могла погрузилась в атмосферу беззаботного веселья, мысленно возвращаясь на другой пир. Я должна, просто обязана увидеть продолжение.

Я рассказывала об этом Йотуну, поэтому пропустила появление припозднившегося гостя.

Тролль в темно-коричневом стоял очень прямо, как будто проглотил палку, его взгляд перемещался от одной группки к другой. Около него образовался широкий круг, как будто другие не решались переступить невидимую границу.

Он едва удостоил внимания танцующих учениц Атали, хотя они демонстрировали изрядное мастерство.

– Идите к нам, дорогой Рев, – позвала Дагней.

Она полулежала на кушетке и лениво пощипывала ягоды.

Тролль поморщился от столь фамильярного обращения, но все-таки двинулся к ней, но потом остановился и буквально вцепился в меня взглядом. Его глаза были похожи на кошачьи, зеленоватые с рыжими искорками, смотрели они со злым осуждением.

– Позвольте Коре о вас позаботиться, – Дагней прищелкнула тонкими пальцами, и служанка немедленно подала вино.

После недолгих колебаний Рев взял кубок, но так и не отпил, а только сильно сжимал его. Его руки были обветрены и сухи. В целом, он напоминал мне служащего, каким был мой отец, а не аристократа.