— Даже не обнимешь папочку? — гадко усмехнулся Глеб, и, словно акула, почуял эмоциональные колебания в ней.

— Ближе к делу, — сухо потребовала Милана. — Что ты хотел?

— На праздничном ужине, который устраивает твоя мать, будет много важных людей, — пространственно начал Глеб, и она поежилась. Подвох ощущался прямо за километр. — Очень важных, дочка.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Самое прямое. Один из моих партнеров очень заинтересовался тобой. Его сыну всего пятнадцать, а сам он еще молод, здоров и…

— Нет.

Слово ударило молний аккурат между ними. Прерванный на полуслове Глеб тяжело задышал и стиснул кулаки. Высокий лоб покрылся испариной, мягкая челюсть задрожала от накатившей ярости. Он явно не ожидал, что Милана с ходу покажет характер. Привык, что его беспрекословно слушались.

— Ты меня не поняла, доченька, — выплюнул Глеб ядовито. — Я не спрашивал твоего мнения.

— А я не маленькая девочка, чтобы ты мне раздавал указки, папочка. Попытаешься шантажировать моими подопечными, и, клянусь богом, я пойду в полицию и в СМИ, — холодно процедила Милана и вцепилась ногтями в подлокотники.

От улыбки отца стало дурно. Слишком довольным и непринужденным он выглядел, словно держал в руках какой-то козырь. Она вся напряглась и сжалась в кресле. После чего пыталась мимикровать под кожаную обивку, когда Глеб поднялся на ноги. Запах его парфюма смешался с горьким ароматом сигарет, который въелся в его тело.

Если от перегара и пота спасали душ с зубной пастой, то с дымом он ничего поделать не мог. Провонял им, словно грязная курилка в самом зловонном и дешевом баре Москвы. Потому Милана набрала в грудь побольше воздуха и настороженно посмотрела на отца, когда он подошел вплотную.

— Другого я и не ждал, — Глеб присел на подлокотник, взял сухими пальцами ладонь Миланы и стиснул до боли.

Вздох сорвался с губ раньше, чем она успела его остановить. Еще немного, и фаланги превратились бы в труху от сильного сжатия.

— Пусти, — против воли из горла вырвался писк, затем она дернула кистью.

Послышался хруст. У Миланы навернулись слезы на глазах.

— Слушай сюда, маленькая тварь, — Глеб схватил ее за волосы и дернул так, что зрение ненадолго пропало. — Запомни или высеки себе внутри черепной коробки: и ты, и твоя мать принадлежите мне.

— Отпусти!

Милана заскулила, а он продолжал тянуть.

— Не сделаешь, как я скажу, твои подопечные станут самым ценным товаром на черном рынке. Поверь, у меня есть и нужные связи, и покупатели. Детские и женские органы стоят очень дорого, дочка.

Его змеиное шипение сжало все внутренности. Казалось, что даже ребра затрещали от цепей, которые плотным коконом опутали неподвижную Милану. Ужас и ярость перемешались в дикий коктейль. В порыве неконтролируемого гнева она вцепилась ногтями в руку Глеба. Да с такой силой, что те сломались под напором и разодрали в клочья жесткую кожу.

— Сука! — взревел Глеб, отпуская Милану, и она подскочила с места.

Ненадолго. Потому что через секунду тело рухнуло обратно в кресло, как подкошенное. Во рту появился металлический привкус от собственной крови. Правая половина лица сначала онемела, затем запульсировала от невыносимого жжения. Горячие слезы потоком хлынули из глаз, когда Глеб вновь накрутил ее волосы на кулак и потянул их со всей силы.

Запрокинув ей голову, он с ненавистью посмотрел в заплаканное лицо. Внутри все заледенело от страха, когда вкрадчивый голос прорезал звенящую тишину:

— Думаешь, сопливый выродок Канарейкина придет за тобой? Ждешь, что папенькин принц прискачет и вытащит тебя, маленькая тварь?

«Неужели Тони раскрыли?!» — промелькнула в голове пугающая мысль перед новым ударом.

Милана свернулась в кресле калачиком, тихо воя и стирая бегущие слезы, пока Глеб ходил за бутылкой виски. Коснувшись незаметной панели на встроенной стенке, он дождался, когда выдвинется мини-бар. После чего громко звякнул бутылками, достал два бокала и набрал в оба немного виски, затем подошел к ней.

— Есть еще один выход, — Глеб настойчиво вложил в дрожащую руку Миланы стакан. Стекло приятно охладило горящую кожу, а на рифленой поверхности остались кровавые разводы.

— О чем ты? — хрипло прошептала она и залпом осушила содержимое. Алкоголь обжег гортань, стало трудно дышать.

— Подпиши соглашение, по которому все деньги твоей бабки переходят мне, и катись. На все четыре стороны.

Вздрогнув, Милана подняла на него ошарашенный взгляд.

— А… Мама? — сипло выдохнула она.