Код был создан Кадзухисой Хасимото (1959-2020), выполнившим портирование аркадной игры Gradius (1985) на игровую консоль NES. Обнаружив во время тестирования, что игра имеет слишком высокий уровень сложности, он ввёл в неё секретный код, позволяющий игроку получить полное вооружение в начале игры. Код также присутствует во всех последующих играх серии Gradius.

Впоследствии этот код и его вариации были использованы в сотнях других игр, как самой Konami, так и других разработчиков, подчас в виде пасхального яйца.

Код Konami стал частью популярной культуры, встречаясь во множестве неожиданных мест. Например, в анимационном фильме «Ральф» один из героев вводит этот код, чтобы получить доступ к закрытой части игры «Сладкий форсаж». Код можно встретить во множестве сайтов, включая официальные сайты GOG.com, BuzzFeed, VOGUE, игры Overwatch. Сотрудники трекера «Пиратская бухта» на письменное предупреждение правообладателя использовать «правительственный уровень 3» ответили, что после введённого кода Конами им не угрожают никакие уровни сложности.

Давление нарастало, раскаленный воздух обжигал кожу, которая плавилась под воздействием высокой температуры. Каждый новый вдох приносил боль. Горечь пепла и вонь паленой плоти оседали на стенках носоглотки и языке. Каждая клеточка внутри выла, а угасающий разум подавал сигнал бедствия.

Антон умирал, словно прокаженный под пытками инквизиции. Да он и чувствовал себя таким: проклятым, брошенным, одиноким. Руки и ноги не слушались, собственное тело больше не принадлежало ему. Даже легкие отказывались дышать. Им стало нечем, поскольку весь кислород выжгло безжалостное пламя.

Он умирал, и никто не приходил на помощь. Сколько бы он ни взывал к богу, тот не откликался: ни до выстрела, ни после. Все, что казалось ему правильным до сего момента, просто растворилось в оранжевых всполохах и пропало в бесконечной мгле, окутавшей подвал ресторана «Баболовский дворец».

— Тони…

Так больно. Гораздо больнее, чем было до этого. А склонившаяся тень будто насмехалась над ним.

«Конец игры».

— Антон!

Он распахнул глаза и невидящим взором уставился в потолок. Понадобилось несколько секунд, чтобы воздух пробился в легкие, а грудь поднялась от глубокого вдоха. Вязкая тьма отступила, боль и жжение обратились в прах. Тень, что склонилась над ним, задвигалась и коснулась горячими ладонями его груди.

Любимый аромат роз разогнал свербящий в носу запах дыма.

— Проснулся, — с облегчением выдохнула Милана. В синеве предрассветных сумерек мелькнуло ее обеспокоенное выражение лица. — Ты метался во сне и кричал.

Антон провел ладонью по мокрому лбу, стягивая липкую паутину ночного кошмара, и посмотрел на светящийся циферблат смарт-часов. Семь утра. Воскресенье. Еще слишком рано для подъёма в единственный выходной, но усталости он больше не чувствовал.

Бодрый душ из осколков воспоминаний шестимесячной давности стал отличной таблеткой от зимней сонливости.

— Я так и поняла, — слабо улыбнулась она. — Чай? Кофе?

— Базик сделает. Баз!

«Слушаю и повинуюсь, господин. У вас уровень кортизола зашкаливает, так что добавлю немного витаминов в завтрак», — раздался в ухе привычный голос ИИ.

Где-то в глубине квартиры зашумела многофункциональная машина. Антон в сотый раз порадовался, что вернулся в родные стены после двух лет жизни на другом конце города. Не то чтобы ему не нравилась съемная нора в Бутове, но все-таки современный жилой комплекс недалеко от центра Москвы и шесть просторных комнат лучше, чем две маленькие.

— Я бы могла сама, — Милана повалилась на подушки, когда Антон навис над ней. — Завтрак в постель, сонные поцелуи, романтика…

— Половина утра возле унитаза. Ага, — он коснулся губами кончика вздернутого носа, затем спустился ниже, прихватил мягкую плоть зубами и прошелся к линии челюсти. Ладонь нырнула под флисовую пижамную рубашку и ощупала твердый живот. — Нам не нравится кофе. Да, птенчик? — обратился он к нему.

Тихий смех над головой приласкал слух, точно нежная мелодия флейты. Длинные пальцы зарылись в волосах, когда Антон спустился ниже к пышной груди и расстегнул крохотные пуговички. Неспешное получение удовольствия походило на отдельный вид пытки, но приятной и бодрящей. Лучше всякого кофе или чая.

Ладонь пульсировала от прикосновения к беременной Милане. Трепетность, с которой он относился к ее телу сейчас, была вызвана, прежде всего, бережным отношением к их будущему ребенку. Его крохотной дочери, что росла под сердцем мамочки.

— Она тебя все равно не слышит.

Короткий вздох сорвался приоткрытых губ, когда Антон расправился с одеждой и вновь накрыл Милану своим телом. Аккуратно, чтобы не придавить.

— Слышит. Еще как слышит, — шепнул на ухо и сделал первый глубокий выпад. Она вонзила ногти ему в плечи и охнула, затем привычно выгнулась навстречу.