— Да уж. Подкачали в этот раз актрисочки. Ни одной на Каннский фестиваль не представить, ни в приличное общество вывести.

Животное. Тупое и жалкое насекомое, которое хотелось раздавать голыми руками. Теперь Антон на собственной шкуре прочувствовал отвращение отца, как во время отлета в Африку. Павел Александрович Канарейкин часто признавался, что вел себя в прошлом, как мудак. Но даже он не позволял подобных высказываний в адрес бывших пассий. Да вообще никаких женщин. Для него считалось табу — унижение представительниц слабого пола. Публично уж точно.

«Я тебя таким не воспитывал».

Конечно, нет. Антон сам одурел от количества денег и власти, а теперь получил наглядный пример. Того, что вырастало из таких вот болванов, как он. Геннадий и Глеб просто худшая версия любого мажора, троекратно помноженная на амбиции да вседозволенность.

Таких нельзя пускать ни в политику, ни в бизнес. А если пролезли — уничтожать беспощадно. Понятно, что со всеми не совладать, но какую-то часть убрать все-таки стоило.

— Других не нашлось. В кинематографе кризис жанра и нехватка актерских талантов — пожал плечами Антон.

— Это да. Талантов там кот наплакал, — вздохнул Геннадий и бросил взор на Илону, противно оскалившись. — Простите, госпожа Боярышникова, заплутал.

— Н-ничего, — пикнула она.

— Советую пойти в бар, пока остальные все не уничтожили. Коллекционный виски сам себя не выпьет, — выдал Антон.

Только через минуту после озвученной шутки он понял, как прокололся. Содержимое бара Глеба ему неизвестно. Он ориентировался только на опыт отца да Ярослава с Сергеем Радовым. Обычно у них на случай важных гостей находилась бутылочка какого-нибудь прославленного на весь мир напитка.

Увлекался ли подобными вещами Глеб? Был ли у него вообще чертов виски? Вдруг он предпочитал вино?

К счастью, удача сегодня повернулась к нему лицом. Геннадий просветлел и поспешил на выход.

— Ты прав, мой друг. Пойду возьму бутылочку и париться!

— Девочки заждались, — выдавил улыбку Антон.

— Ты не пойдешь? — пытливый взгляд на мгновение испугал его, однако вскоре наваждение ушло.

Геннадий мерзко усмехнулся и сам себе ответил на вопрос:

— Точно. С женой хочешь поболтать, — он подмигнул и хлопнул Антона по плечу.

Благо, что темнота скрыла сбившуюся матрицу. Когда закрылась дверь, в коридоре послышалось пение. Геннадий голосил на весь дом, вспоминая старую песенку про доступных девиц из квартала Красных фонарей. В припеве говорилось, что муж одной из них, ночью убил свою любвеобильную жену за связь с другими мужчинами.

— Глеб… — Илона задрожала и начала отползать на край постели. Кремовое покрывало сбилось у ее ног, каблуки оставляли на шелковой поверхности затяжки. — Ты все не так понял. Мы просто… Просто…

— Это я. Антон.

Она закрыла рот и во все глаза уставилась на него. Вздохнув, он бросил взгляд на таймер. Всего-то три минуты, которые бессмысленно выжидать. Антон уже ничего не успел бы, поэтому одним приказом отключил матрицу:

— Баз, сброс визуальной картинки.

Ошарашенная Илона проглотила ком, затем медленно сползла с кровати. Подойдя к нему, она растерянно коснулась пиджака, провела ладонями по лацканам. Похлопала ресницами, отошла на шаг и вновь вернулась на место.

— Но… Как? — выдохнула изумленно.

— Потом объясню, — буркнул Антон и нервно оглянулся. — Из коридора есть другой выход? Надеюсь, что пьяный Збруев не поскачет к Глебу отчитываться.

— Мой муж сейчас под дозой лежит в нашей спальне с двумя девками, — неожиданно зло выдала Илона. — Вряд ли он вообще встанет до следующего дня.

— Тогда хорошо.

— У нас есть шанс. Никто не заметит, если мы…

— Илона.

Ее имя рухнуло между ними грудой камней. Она замолчала и приступила взгляд, после чего опустила голову. Виновато и покорно, отчего во рту Антона появился неприятный кислый привкус рвоты. Настолько отвращала подобная раболепность от сильной и умной женщины, матери самой прекрасной девушки на земле.

— Илона, — чуть мягче продолжил он и взял ее за плечи, — давайте без риска? Милане нужна живая мама, а не героиня дурацких блогов про подвиг жертвы абьюзера.

Шмыгнув носом, она кивнула и уткнулась макушкой ему в грудь.

— Я… Сейчас… Соберусь, — выдавила Илона с трудом.

Антону ничего не оставалось, как крепко обнять ее в ответ. Словно родную мать, по которой он отчаянно скучал, хоть и видел совсем недавно. Вся ситуация и происходящий вокруг кошмар научили главному: настоящая семья дороже всего. Сколько от нее ни беги, все равно вернешься в ее лоно.