Вообще-то эту беседу вел нехеец, а Глухов заламывал руки, пытался сказать: "Хватит, ты слишком много говоришь, не нужно ей знать всего этого. Ты подвергаешь опасности не только себя, но и девушку". Но парень взял бразды правления в свои руки и спокойно гнул свою линию, ему абсолютно было начхать на мнение старого майора. И Глухов вынужден был сдаться.

А, ладно, махнул я рукой. Ганга не дура и лучше пусть знает всю правду и будет готова к разным неожиданностям, зато не будет мучить меня вопросами, почему да как.

— Есть еще что-то, что я должна знать? — спросила она.

— Остальное мелочи. Расскажу потом. Теперь по поводу ее. Я ее пленил и решил приспособить к работе на меня. Рабэ укрощена, и ее не надо бояться. Она находится под заклятием, поэтому не сможет предать или навредить. Если только не перестарается. Но я надеюсь, что ты умеешь управляться со служанками.

Ганга мельком взглянула на демоницу и кивнула.

— Теперь по трактиру, — продолжал инструктировать я. — Им управляет идриш, в его дела не лезь, пусть Рабэ присмотрит за воровством и воров притащит к тебе. На первый раз прости. А второй раз справится сама Рабэ. — Я усмехнулся и посмотрел на демоницу. — Ты можешь отрубить руку или забрать его душу. Только зятя идриша не калечьте, — засмеялся я, вспомнив рожу толстяка.

Услышав, что ей можно будет сожрать душу, Мардаиба упала на колени, обхватила мои ноги, подняла свои сверкающие глаза и страстно прошептала:

— Я твоя рабыня навеки, сахгиб.

— Посмотрим, — ответил я. — Помни, ты не демоница, ты служанка, действуй тонко, не вызывая подозрений. — Мне не было жалко тех, кого сожрет Мардаиба, мне нужна была ее служба. Вокруг меня шла незримая война, ставками в которой были моя жизнь и жизни моих друзей и близких. Тут нехеец просто отстранил Глухова и диктовал свои условия. — Мужчина, который приходил, это начальник моей разведки, его зовут Уж. Пока все. Осмотрись, обживись, потом поговорим еще. Я отправляюсь в академию, а вас оставляю, девочки. — Я поднялся.

Ганга на глазах переменилась, из неуверенной и раздражительной особы она стала хитрой, затаившейся хищницей. И такой она мне очень нравилась. Или не мне, а Ирридару? Я почесал в затылке. С этим раздвоением надо что-то делать.

Мы подъехали к дому Груты и остановились. Не вылезая из коляски, я обратился к Гради-илу:

— Наверное, мои слова тебя удивят, Гради-ил, но я тебя оставляю в этом доме. — Я посмотрел на дом, над дверью которого уже зажгли фонарь. — Там живет маленькая девочка, снежная эльфарка. В ней есть что-то особенное, и я хочу, чтобы ты стал ее наставником. Она сирота, но кто-то должен ее научить тому, чему учат снежных эльфаров.

Мой взгляд он встретил несколько удивленно.

— Снежная эльфарка — сирота среди людей? — переспросил он. — Я такое слышу впервые.

Я пожал плечами, показывая, что мало понимаю в этом.

— Она, кроме того, находится под опекой девушки, лесной эльфарки — друиды, — сказал я, понимая, что разрушаю жизненные стереотипы разведчика. Но, к чести Гради-ила, он только посмотрел на меня и произнес:

— Удивляться нечему, милорд. У такого, как вы, могут быть только такие необычные знакомые. Я с радостью принимаю эту службу. — Он, не вставая, церемонно поклонился.

— Тогда пойдем, мой друг, я тебя представлю дамам.

Уже покинув дом, я с улыбкой вспоминал, как ошарашен был Гради-ил встречей со своей воспитанницей. Та, увидев нас, бросилась навстречу и повисла на мне, радостно визжа:

— Ирри вернулся! — Утолив свою радость, она посмотрела на Гради-ила и сказала: — Бедненький. Вас тоже предали и продали, как и меня, в рабство.

Эльфар замер столбом и посмотрел с растерянностью на меня.

— Я тут ни при чем, Гради-ил, — открестился я, — девочка может видеть прошлое. Вспомни, я тебя предупреждал, что девочка особенная.

Академия

Площадь перед академией была прилежно расчищена от снега. Сам снег вывезен, и на улицах не было сугробов. Борта я отправил к пруду за водой для Груты, а сам зашагал к воротам.

На проходной дремал Гронд собственной персоной. Увидев меня, он обрадовался, вышел из своей будки и стал ждать с улыбкой доброго дедушки на сморщенном лице.

— Господин барон, рад вашему возвращению. Что расскажете? — Он лучился добродушием и был каким-то домашним, в войлочных высоких сапогах и накинутой на плечи меховой безрукавке.

Я осторожно огляделся и заговорщически спросил:

— У вас продается славянский шкаф? — И подмигнул, всем своим видом показывая, что нарочито осторожен.

— Какой шкаф? — вылупился на меня дед.

Я снова огляделся, чтобы посмотреть, не подслушивает ли кто, и задал свой вопрос громким шепотом:

— У вас продается славянский шкаф? — И снова подмигнул.

— Какой шкаф, нехеец? Вы здоровы? — Он отступил на шаг и смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Теперь его лицо выражало крайнюю степень удивления.