Наша команда получила награду «Гроза авторитетов» от главреда газеты «Спортивная Москва», «За волю к победе» — от «Советской России» и «Лучшему новичку» — от журнала «Спортивные игры».

Приз имени Льва Яшина «Вратарь года» ожидаемо достался мне. Пышная улыбчивая редактор «Огонька» вручила мне золотой кубок.

Также вручались и новые награды. «Сверхновая звезда» — лучшему новичку-футболисту — досталась Федору Хотееву. Сэму достались «Зрительские симпатии».

Потом Самойлов и первый секретарь обкома Партии Михайловска вручали кубки и дипломы, никто из «титанов» не ушел обиженным.

Длилась торжественная часть чуть дольше часа, после нее мы пообедали и вернулись на свои места — на пресс-конференцию. А вечером нас ждали близкие в гостинице «Украина», где был заказан ресторан на верхнем этаже и забронированы номера на сутки.

Для Звягинцева этот отель, в той реальности переименованный в Рэдиссон, был чем-то недостижимым, обиталищем мажоров, дипломатов и иностранных гостей, где номер стоил, как четверть зарплаты. И по старой памяти я ощущал себя неловко, когда шел по мраморному залу. Но теперь я был знаменитостью. Гости отеля оборачивались, парнишка лет пятнадцати дернул за рукав отца и проговорил:

— Па, глянь, это же «Титан»! Можно…

Видимо, он хотел автограф, а мы хотели — в лифт и наверх, сегодня был передоз внимания. Тирликас у ресепшена помахал нам, раздал ключ-карты от номеров и паспорта, и лишь когда двери лифта закрылись, я ощутил себя более-менее спокойно. А когда обнял Рину и с высоты глянул на раскинувшуюся внизу Москву, так и вовсе успокоился.

Рина погладила меня по волосам:

— Выдыхай! Что-то ты сегодня особенно напряженный.

— Это объяснимо, мне сам Горский руку жал, — сказал я.

Клыков, выпучив глаза, что-то рассказывал Маше, Димидко — Оксане, Микроб — своей одесситке, Жека — высокомерной брюнетке, его новой пассии, Левашов — коротко стриженой девчонке с розовыми волосами и пирсингом в носу. И я даже знал, что именно они говорят — про рукопожатие Горского.

— Шутишь? — Рина прищурилась, вглядываясь в мое лицо, качнула головой. — Нет, не шутишь. И как он? Чувствуется… мощь главного одаренного?

— Если ты о том, как Скайуокер чувствовал Вейдера, то нет. И он выглядит моложе, чем нам показывают. Ему на вид не больше сорока.

— И все равно ты скованный. Почему?

Я скривился:

— Все жду, что сейчас ввалятся партийные боссы и начнут с нами фотографироваться, как с обезьянками. Типа как в Ялте было.

Но чужие не приходили. Димидко потряс шампанское, открыл его, извергнув фонтан, обрызгал нас всех, и, молодец, речь толкать не стал, а тост произнес генеральский:

— Давайте выпьем за одно очко, отделившее нас от «Динамо»!

Мне подумалось, что и при равном количестве очков мы выиграли бы по разнице мячей. Хотя и у нас, и у них разница одинакова, но забитых у «Титана» намного больше.

Только я поднес бокал к губам, как кто-то обнял сзади, воскликнув:

— Буэнос ночес, амиго!

Я обернулся и увидел Гусака — свеженького и довольного. Мы обнялись.

— Рад тебя видеть, Виктор, — улыбнулся я. — Вижу, все хорошо с твоим лечением.

Он кивнул в сторону — давай, мол отойдем, и сказал Рине, приложив пятерню к груди:

— Чесслово, на пять минут его украду!

Мы спустились на лестничный пролет, и он сказал так, чтобы понял только я:

— Лечусь. Тяжело, но динамика положительная. Буду лечиться дальше. — Он развел руками и поднес палец к губам — нельзя, мол, трепаться.

— Я понял. Рад за тебя.

Он сделал тоскливое лицо.

— Футбола не хватает ужас как. У нас своя команда есть… для таких же… инвалидов, но это ж не то. Уровень не тот.

— Рад, что динамика положительная, — дежурно ответил я, и мы начали подниматься.

Гусак виновато сказал:

— Я это… пойду к остальным, расскажу, успокою.

Потом мы пили за грядущую победу в Европе, за наших там, то есть меня, Микроба и Сэма в составе сборной, за мощное нападение, за защиту и полузащиту, за тренеров, за начальника команды, за счастье в личной жизни, за новый стадион…

Я выпил два раза по полбокала, а после наливал себе газировку, вспоминая Горского, что нам пить нельзя. А Тирликасу, вон, можно — он не стесняясь налегает на коньяк, стоящие над душой официанты не успевают наливать.

В конце концов стало ясно, что, чужие не придут и нам дадут оттянуться, пришли музыканты, их музыка звучала все задорнее. Микроб не выдержал, забрал гитару и исполнил гимн «Титана» в рок-аранжировке. И пошла жара с танцами, причем танцпол устроили на смотровой, что в шпиле на самом верху. Из соседнего зала Колесо привел двух красоток в вечерних платьях — видимо, девочек организовали футбольные боссы, посчитав, что парни могут заскучать, но сделали это ненавязчиво.