Уже через пару минут мы встретились на узенькой тропинке, ведущей к терапевтическим корпусам. Нам даже удалось не привлечь к себе внимания — в это время суток весь медперсонал либо на обеде, либо вообще домой свалил. Со стороны мы выглядели довольно банально: я шел как ни в чем не бывало, а следом за мной плелся уличный кот. Да, кот был, мягко говоря, нестандартный, но это, ребята, Москва, тут все бывает, мало ли какие бродячие животные по территории больницы шастают?

— Ну, давай, — первым нарушил молчание Василий, когда мы встали напротив второго терапевтического корпуса, где и находилась мое родное отделение кардиологии, — что видишь?

В заиндевевшие витражные окна холла была видна обычная стационарная жизнь. В окошках регистратуры трудились наши регистраторы, гардеробщик Николай нешустро раздавал людям номерки и верхнюю одежду, на лавочках вдоль стен сидели посетители и пациенты. И да, в холле первого этажа все еще было многолюдно. Очередь в регистратуру, конечно, стала чуть меньше, чем утром, но она все еще была приличной длины. Люди в строгих черных костюмах и с записными книжками так никуда и не делись. Интересно, это медпреды, впаривающие доверчивым гражданам нигде не зарегистрированные БАДы, или же участники какой-то конференции? Именно эту картину я и обрисовал коту в двух словах.

— Так я и думал! — воскликнул Василий после того, как сам оценил обстановку на первом этаже — мне для этого пришлось взять его на руки.

— Что именно не так? — почувствовав в словах кота подвох, уточнил я.

— А ты зайди, дружок, туда, да и пообщайся с народом, — елейным голоском дал кот совет, приправив его хитрым прищуром. Разумеется, я решил, что тот просто издевается надо мной, и потребовал объяснений, но тот лишь отмахнулся. — Ээээ, брат, ты пока сам не поймешь, все одно не поверишь, — бросил он напоследок странную фразу и направился к курилке. — Давай минут через пять вон там, у мусорки встретимся.

Проводив кота взглядом, я все же решил подчиниться — а что, от меня не убудет пообщаться с людьми в приемнике, зато после я с кота смогу спросить вдвое строже. Из-за этих его выкрутасов и напускной таинственности мы теряем драгоценное время. И не за себя я сейчас беспокоился — с каждым часом промедления возрастала угроза для моей сестры. Сейчас уже было очевидно, что после двух фиаско подряд Радмила возьмется за тех, кто мне дорог. И начнет она в первую очередь с Верки, недаром же она пыталась воспользоваться именно ее обликом, когда хотела провернуть бескровное изъятие моей силы. Все она про меня знала — и то, чем я живу, и то, кем дорожу. И коли не удалось «купить» меня, посулив успех, богатство и семейное счастье, значит, получится запугать. И тут я был с Радмилой солидарен — такая тактика будет иметь потрясающий эффект. Она еще ничего сестре не сделала, а я уже этого боюсь и в целом готов ради ее безопасности пожертвовать чем угодно.

С этими мыслями я и зашел в приемное отделение. Так, и с чего начать? Наверное, имеет смысл перекинуться парой слов с теми, кто меня знает. Так я и поступил.

— Добрый день, дядь Коль! — поздоровался я с гардеробщиком. — Не знаете, мои уже ушли?

Разумеется, я имел в виду своих соучеников по ординатуре — обычно гардеробщик был в курсе всех перемещений в отделении и всегда снабжал меня этой информацией.

— О, Гриша, здравствуй! — улыбнулся мне беззубым ртом старый гардеробщик. — Уже час, как закончили, Анастасия только задержалась что-то. Не в духе она была сегодня, но и она уже ушла. А ты чего, на дежурство?

Ясно, Настюха опять сегодня за меня отдувалась. Разумеется, мне было неудобно вешать на нее своих пациентов, но думаю, в схожей ситуации Ярцева, и глазом не моргнув, поступила бы так же. Правда, вариант, при котором какая-нибудь ведьма пыталась бы грохнуть Ярцеву, лично мне представлялся с трудом. Настюха сама кого хочешь до белого каления доведет, умела она вывести из равновесия своих оппонентов. Кстати, а это мысль. А что, если… Ладно, мысль занятная, но сейчас я уже отвлекаюсь. Мне в первую очередь нужно разобраться в текучке, а планы я буду строить только тогда, когда пойму, что тут происходит.

— Да не совсем, — ушел я от ответа на заданный вопрос, а затем чуть наклонился к гардеробщику и тихо спросил: — Дядь Коль, а чего у нас вторые сутки толпа такая трется? Конференция, может, какая?

— Какая толпа? — так же тихо поинтересовался у меня старик, подражая моей манере.

— Ну, все они… — я красноречиво кивнул головой и повел бровью, указывая на аншлаг у себя за спиной.

— Эмм… — было видно, что гардеробщик напрягает сейчас все свои мыслительные способности, но при этом никак не сообразит, чего я от него хочу. — Я не совсем понимаю тебя, Григорий. Ты о ком? Что за толпа?

Я улыбнулся дяде Коле, подмигнул задорно и ответил:

— Да не, все нормально, дядь Коль. Я пошутил. Забудьте.

Видимо, до гардеробщика уже дошли слухи о том, что я веду в последнее время себя не очень адекватно и являюсь фигурантом сразу нескольких мутных происшествий. Слухи в нашей больнице, как, впрочем, и в любом другом замкнутом коллективе распространялись молниеносно. Дядя Коля наверняка уже и про хряка слышал, и про полицию, да и про внезапно онемевшего замглавврача Косякова не мог не знать. Вот и прикидывается сейчас валенком. Я в целом такую позицию не осуждаю — ну не хочет человек идти на контакт с тем, кто без пяти минут персона нон грата. Что ж его за это, проклинать, что ли? Тут как раз без претензий. Ну ничего, хотите Ваньку валять — пожалуйста, есть и другие источники информации.