— Ай, — пищит.

Ослабляю хватку, отрываюсь от губ, бегло осматриваю ее и спрашиваю:

— Больно, Ляль, где болит. Я тебе больно сделал? Прости малышка.

— Скула ноет, — тихо жалуется.

Провожу нежно по щеке пальцами.

А во мне сука пожар разгорается. Вспоминаю картинку прошлой ночи и мне хочется угандошить этих отморозков.

Как можно девочек бить и пугать. Кем быть нужно чтобы такое творить безнаказанно.

К этому вопросы мы с Гором вернемся еще по-любому. Вот сейчас пойдем курить и все сука перетрем.

— Оль, сейчас нужно в сестринскую сходить. Там Чума сегодня, она тебе даст мазь хорошую. У нее есть она. Скажешь, что я попросил. И она молчать будет. Болит где-то еще? Может пойдем тебя посветим? Заодно побои снимем.

— Нет, — пугливо возражает, — Не надо побои снимать, пожалуйста! Мазь я попрошу. Больше ничего не болит, колени саднит немного. Но я потерплю.

Момент страсти смывается мгновенно. На смену адреналину послеоперационному приходит ярость за вчерашнее.

Я поправляю на девушке форму, волосы за ушко заправляю. Нежно целую в губы и прошу:

— Ты беги в сестринскую. Сегодня малолюдно. А мне нужно еще одно дело решить. Хорошо? Потом созвонимся.

— Как?

— В смысле? — не понимающе отвечаю.

— Как созвонимся? У меня нет телефона… вашего.

— Дай свой, — протягиваю руку в которую она тут же вкладывает свой айфон в чехле из страз.

— Это чтобы его из космоса видно было? — усмехаюсь. Какая же она девчонка.

— Нравится, а что? — задрав подбородочек остренький хорохорится.

—Все отлично Ляль. Вбиваю свой номер в ее, делаю дозвон. Вот теперь мы на связи. — Целую ее в кончик носа. — Беги пчелка.

Выхожу из подсобки спустя секунд тридцать и набираю Гора:

— Здоров бро, покурить выходи. Жду тебя минут через десять.

Глава 29. Подорожник.

Ляля.

Скрываю под маской раскрасневшиеся щеки и зацелованные губы. Стыдно так…слов нет. Юркаю мышкой в ординаторскую и за ширмой волосы поправляю. Достаю из сумочки маленькое зеркальце: нормально.

Хорошо что у меня на работе есть комплект со штанами. Под ними не видно моих коленок побитых. Руки тоже скрыли длинные рукава сорочки. В отделении сегодня тихо, день праздничный и только дежурные врачи и младший медперсонал.

Отворяю дверь в сестринскую.

— Здравствуйте, — тихо здороваюсь. — Эльвира Павловна, Илья Валентинович сказал, что у вас ест мазь от синяков хорошая.

Чума отрывает глаза от монитора компьютера, очки на кончик носа сдвинуты.

— Ой добрый день Ольга Валерьевна, — смотрит внимательно, — Есть есть такая мазь. А вы для кого? — аккуратно интересуется.

— Для себя, — отвечаю вздохнув глубоко. Присаживаюсь на маленький диванчик в тесной комнатке.

— Ударились где?

— Эм… —замолкаю, пытаясь в голове сложить ответ, — так получилось, что…да?

Чума встает со своего стула и отходит к небольшому стеллажу. Роется на полочках, перебирает баночки.

— Есть у меня такая мазь, но, — оборачивается. — Я ее сама делаю, она… не медицинская. Бабка моя меня научила, еще когда на Алтае жили. Она травницей была. — поворачивается держа в руках неприметную баночку из темно коричневого стекла.

Моет руки в раковине. Вытирает одноразовой салфеткой и подходит ко мне.

— Показывай, что обработать нужно. Не бойся, она бактерицидная. Недавно сделала, принесла сюда на всякий случай.

Я медленно спускаю маску с лица.

— Ох ты ж, еп мать, — причитает Чума. — Кто тебя так Олечка? — осматривает мою ссадину на щеке. — И не говори мне, что сама ударилась. Я столько в жизни видела и в сказки не верю лет тридцать.

— Вчера в ночном клубе была потасовка… — неуверенно начинаю мямлить. Боясь рассказывать правду. — Я …

— Что за ирод тебя ударил? — причитать начинает, —Туманов тебя прислал, говоришь? — серьезнеет на глазах, сдвигает брови к переносице.

— Илья… Валентинович меня наоборот, спас.

— Наш Ильюша рыцарь, я не сомневалась, - острожно прикасается к щеке пальцем с мазью, — Потерпи девочка, еще чуть -чуть.

Закрыв глаза дышу и жду когда Чума закончит наносить мазь. Я не хочу делиться подробностями ужасной ночи. Мне стыдно и неприятно.

Вдруг осуждать начнут? А я ничего не сделала плохого.

— Ненавижу насилие, драка же. Мой муж первый, и, слава богу, единственный когда на меня руку поднял первый раз, я с дитем на руках была. Стерпела. А когда уже второй и третий. Терпение мое кончилось и я его огрела тем, что в руках было. Черпаком для воды. Трутень был еще тот. Даже водопровод в дом не провел. Пил, ирод проклятый. Все, готово.