— Я же тебе сказал, что смогу приехать только через два дня, не раньше, — Туманов усталым голосом беседует за ситцевой занавеской, ноги торчат на подлокотнике дивана. — У меня сегодня дежурство, завтра важное дело. — раздражается, я кожей чувствую его эмоции. — Да сколько тебе можно это говорить! Я не могу… — по слогам отвечает. Но тут же обрывается. Потому что дверца моего шкафчика скрипит на самом «неудобном» месте. Мое любопытство на равне со стыдом… как неудобно… и я не знаю чего во мне больше в этот момент! Да пофиг! Уже не скрываясь гремлю сумкой в тесном отделении вещевого шкафа.

Слышу как он поднимается с дивана, скрип кроксов по линолеуму…

Занавеска колышится… вижу боковым зрением темно пшеничную макушку.

— Ольга Валерьевна, ваши забеги на сегодня не все? Вы решили покорить соседнее отделение?

Плотно сомкнув губы терплю его болючий сарказм и сую сумку обратно в шкаф.

Чертово дежурство.

— Да, — отвечаю и смотрю как его брови вверх ползут.

Со стуком закрываю ящик и распихиваю по карманам телефон и карты.

— Да подожди ты, — перехватывает меня за руку у самой двери. Прислоняет меня к ней в развороте. Ловко так, умеючи. Опыт наверное у него огромный. Еденько так отмечаю про себя.

— Ты куда бежишь? Нормально ответь.

— Так как нам с вами сегодня дежурить, хочу к ужину купить что-то в кафе.

— А… оно закрывается, точно. Я забыл. Слушай, купи мне тоже что-то… А я пока организую место где нам поесть в тишине. Ок?

Недоуменно на него смотрю.

— Не смотри так, и… в общем ладно, беги, — наклоняется и целует меня в губы кратко, как ни в чем не бывало.

— Красиво тут, — кутаясь в тоненький плед на крыше нашего медцентра, смотрю на городские огни. Уже стемнело и в морозном воздухе пропали первые признаки наступающей весны.

Туманов привел меня сюда и усадил на заботливо принесенную подушку. Следил за тем как я ем сухую куриную котлету и овощной салат. Выбор в кафе к концу рабочего дня скуден. Сам так же давился такой же порцией еды. Погрели и на том спасибо.

— Красиво, — раздается совсем рядом, не заметила как подошел близко. На перилах по обе стороны от меня его руки упираются в деревянные поручни.

Громко дышит мне в макушку и шевелит волосы, заставляя мурашкам разбегаться без спросу по коже. Пахнет от него кофе и каким то вкусным парфюмом, так ему подходящим.

— Ляль… , — чувствую спиной что придвигается ко мне теснее. Опасно так. — Ляль, ты понимаешь… мне пиз.. очень неудобно и я не знаю какие слова подобрать за ту ночь. И …

— Ничего не нужно подбирать. Я не маленькая девочка.

— Дай мне сказать, хорошо? Ты такая вся понятливая, но дуешься. Бегаешь от меня… А я мудак вот такой и старый козел.

Ты всегда таким был, и четыре года назад был таким же. Ну а что? Он с надменным видом читал нам лекции. Потом поучал и щелкал по носу за нашу неуверенность и «плаванье» в знаниях и умениях. Отчитывал за дрожащие руки и отсутствие легкости и четкости.

— В смысле и четыре года назад?

Ой… я в слух сказала? Спохватываюсь в момент.

Разворачивает меня к себе лицом как куклу.

— Отойди от перил, — отодвигает меня от края и к себе утягивает, ближе к лавочке. — Почему ты сказал, что я четыре года назад был таким же? — смотрит внимательно на меня. Глаз не сводя и не моргая.

— Потому что ты таким был когда вел курс в медицинском.

Хмурится. Будто пытается вспомнить.

Глава 41. Розовые очки.

— Отойди от перил, — отодвигает меня от края и к себе утягивает, ближе к лавочке. — Почему ты сказала, что я четыре года назад был таким же? — смотрит внимательно на меня. Глаз не сводя и не моргая.

— Потому что ты таким был когда вел курс в медицинском.

Хмурится. Будто пытается вспомнить и на меня смотрит цепко. Ну… давай…

— Я всего два семестра отработал и потом… ушел. У меня было два потока студентов. Почти сто пятьдесят человек.

— Среди которых была я, — грустно продолжаю, не мудрено что он совсем меня не помнит. Сравнить мои старые фотографии и меня сегодняшнюю. Два разных человека. Ни мышиного хвоста, ни очков с диоптриями минус семь. Ни лишних кило на ляжках и необъятной задницы.

— Хреново Ляль выходит, — чешет языком зубы. — Я никогда не смотрел на девочек в меде как на… хм…

— Женщин? Я тебя поняла. Маленькие и глупые. Да.

Хочу уйти отсюда и побыть одна. Переварить услышанное и принять. Поорать и поколотить что-то. Выпустить наружу все эмоции. Обиду, досаду, горечь. Эта чертова горечь собралась непроходимым комом в горле и я не могу ее сглотнуть. Не могу протолкнуть ее.

Я видела его у здания меда в компании красивой женщины и не раз. Младший преподаватель на кафедре. Статная и ухоженная. Дочь профессорская. Всегда с высокомерием и превосходством плавала по коридору. Смотря на нас как на мышей в лабаратории.