Шрифт:
– Рыбалка! – выпалила, на минуту задумавшись, женщина.
– С Васильичем! – выдвинул еще одно условие мужчина
– Ладно! Только ничего в сарайчике не трогать.
– Да у нас все свое!
Несмотря на столь лаконичные реплики, собеседники прекрасно поняли друг друга.
Григорий давно мечтал закатиться на комфортную рыбалку на пруд, который Галина взяла в аренду на 29 лет, и который в разговоре с туристкой он назвал озером. Но Галина пускала на пруд строго приезжих: ловля рыбы в нем была элементом эко-туризма, и на берегу все было оборудовано для удобства и развлечения людей, которые попали на рыбалку в первый и, возможно, в последний раз.
Шоу под названием «Идем на рыбалку» для гостей устраивал специально приглашенный егерь Сергеич. Туристов «зверски» поднимали в шесть утра (следовало бы в четыре, но горожане же, горожане!) и вели по росе рыбачить «на утренней зорьке». Рыбы в пруду было столько, что ее можно было хоть сачком вылавливать, но егерь на серьезных щах разыгрывал сценарий, в котором было и «Смотри, клюет!», и «Эх, сорвалась!», и «Да вы прирожденный рыбак!»
Сергеич насаживал для милых дам червя на крючок (во время этого жестокого процесса особо впечатлительные отворачивались, а некоторые еще и тихонечко пищали – шуметь на рыбалке им было строжайше запрещено), и обучал этому брутальному занятию господ. Учил горожан забрасывать удочку и вытягивать рыбу, снимать ее с крючка (снова «ахъ!»), кидать в жестяное ведерко с прудовой водой…
Заканчивалось все приготовлением на костре грандиозной ухи, в котелке с которой для придания особенного вкуса егерь непременно тушил головню.
Зачем Георгий рвался на такую неспортивную рыбалку? Ну так запретный плод, как известно, сладок. К тому же он надеялся порыбачить на пруду не с егерем, а со станичным приятелем Васильичем, которого Галина почему-то недолюбливала. Но сейчас будущая (а может, уже и состоявшаяся) бабушка была готова на все.
Еще одна ночная поездка опытного водителя не пугала. Григорий в этот день и сам планировал отвезти туристку и вернуться в Нефтекумск, где у него на завтра были запланированы дела, но из-за стихии здорово задержался. Вообще-то, раз уж так случилось, он хотел попроситься заночевать на хуторе. Но если Галина просит…
Лена наблюдала за этим торгом с огромным подозрением. Они что, серьезно собираются уехать и оставить ее ночью здесь одну? В незнакомом месте, на отдаленном хуторе? Пустите меня назад в Европу, где знают, что такое обязательства пред туристом, купившим путевку!
– Только надо по дороге в Урожайную заехать, сестру предупредить. Связь-то здесь опять не ловит!
«Ну замечательно, – подумала Елена. – Сейчас они уедут, связи нет, предупредят они эту сестру или окажется, что у нее тоже кто-нибудь рожает, мне будет вообще неизвестно. И останусь я здесь одна куковать на веки вечные. Научусь рыбачить, заведу кур. Или они здесь уже есть? Как там поется? «О Левокумье, ты единственный мой дом»?
Однако в глубине души ситуация туристку скорее забавляла. Хотела она в пампасы? Кушайте, не обляпайтесь. Останется только дождаться появления Лейлы, Надира и Зурги. Или даже можно вообразить саму себя этой самой жрицей Брахмы Лейлой, за внимание которой борются два сельских мачо, рыбак и охотник. И никакого менеджера Тарасика на много верст кругом.
Вот только верховного жреца Нурабада, пожалуйста, не надо.
Завтра она все хорошенько здесь осмотрит, а сейчас спа-а-ть!
Почти наощупь ополоснувшись в каком-то небольшом дощатом строении, который хозяйка назвала летним душем («Вы не думайте, в гостевом доме все удобства, завтра увидите») и отказавшись от чая, Елена наконец улеглась спать на предложенной хозяйкой кушетке. Это мебельный раритет стоял, слава богу, в отдельной дальней комнате.
– Ложитесь, отдыхайте, здесь вас никто не потревожит. А я, когда уходить будем, снаружи дом запру («вообще замечательно»), у сестры свой ключ есть. Утром, когда проснетесь, она уже будет здесь. И вот еще, универсальный переводчик возьмите, он всем гостям положен.
Галина вручила туристке небольшой гаджет, на ощупь напоминающий излишне длинную и широкую флешку на плотном шнурке. Елена, чтобы не потерять в темноте, сразу же повесила его на шею.
Вещи хозяйка, чтобы об них не спотыкаться, велела пока засунуть в левый ящик под днищем кушетки. При этом она зачем-то сообщила, что в правом ящике лежат старые книги и журналы по вертолетостроению, когда-то оставленные ее дядей, а он конструктор и сейчас живет в Москве. Давно надо было бы выкинуть всю эту макулатуру, да никак руки не доходят.
Елена поняла, что эта речь была произнесена только для того, чтобы похвастаться успешным дядей, и послушно произнесла: «О, ну надо же!»
Уже лежа под одеялом, она подумала, что зря, конечно же, затолкала в ящик под кушеткой неистребимый пакет с овощами и фруктами, врученный ей в Ставрополе. Но сил вставать уже не было, да ну и черт бы с ним.
Утомленная событиями бесконечного дня, девушка сразу же заснула и уже не слышала ни как отъезжала машина, ни как за окном внезапно принялся, заворачиваясь в смерчи, гудеть ветер и погрохатывать гром, сопровождаемый яркими молниями. И тем более она не видела, что сухая гроза почему-то избрала точкой своего приложения исключительно этот маленький хутор. Только неосознанно вцепилась в кушетку, которая покачивалась под ней и как будто куда-то уплывала.
Глава шестая, в которой Лестари Трай неожиданно для себя становится жрицей
«Сирота я, сирота,
Плохо я одета,
Никто замуж не берет
Девицу за это».
Народная песня.
1
Лестари Трай никак не могла взять в ум, что же такое теперь происходит в ее жизни. С утра она начала работать стажером в корпорации «Муяссарр Массна Таярра» в провинции Бенгулуку, а уже к вечеру оказалась жрицей на отдаленной островной гряде Гиллисулат.