К тому времени, когда в стенах бывшего Владикавказского кадетского корпуса учился Володя Булгаков, карцера уже не было. В остальном же условия учебы и быта суворовцев мало чем отличались от тех, в которых находились кадеты-«кавказцы».

Воспитанники суворовских военных училищ носили примерно такую форму, как кадеты, – сшитую по лекалам старой русской армии. В традициях русской армии они осваивали и военное ремесло: поступали исходя из сложившихся обстоятельств, обучались действовать плечом к плечу с товарищами.

– Нам с первых дней внушали правило, – подчеркивает Булгаков, – что мы должны жить по принципу: «Сам погибай, а товарища выручай!» Почему? Потому что офицеры, которые были у нас воспитателями, да и многие преподаватели, прошли войну и знали, что на фронте без войсковой дружбы, взаимовыручки делать нечего.

Кадетские корпуса были основным каналом, по которому осуществлялось пополнение армии лицами с военным образованием. Эту же функцию выполняли и суворовские военные училища, учрежденные в Советском Союзе в 1943 году. Учебно-воспитательный процесс в них соответствовал тем «лекалам», что существовали в кадетских корпусах русской армии.

Воспитанники Кавказского СВУ любили называть себя «кадетами». Традиция! Жили суворовцы-«кадеты» в дортуарах, больших спальных помещениях, где в один ярус располагались сразу две полноценные роты. В залах учебного корпуса, светлых и просторных, свободно стояла рота в развернутом двухшеренежном строю. Двери в помещениях были дубовые, и суворовцы младших классов («мелкота», как выразился Булгаков) открывали их двумя руками – одной рукой открыть такую дверь им было не под силу.

– Общеобразовательная подготовка у нас была выше, чем в средних школах, – замечает Владимир Васильевич. – Опытные педагоги, среди которых было немало заслуженных учителей, при выставлении оценок учитывали знания воспитанника, его умение мыслить, логически рассуждать. А потом была ежедневная самоподготовка под жесточайшим контролем: ты не имел права заниматься посторонними вещами – только изучение материала, заданного к предстоящим занятиям. Трудно? Да, очень. Особенно тяжело было в период втягивания в жизнь, которая называлась «армейская повседневная»…

Любимым предметом суворовца Булгакова была русская советская литература, которую преподавала Ольга Григорьевна Лисакович.

– После ее уроков нас не надо было гнать в библиотеку, – усмехается Владимир Васильевич. – Сами рвались туда, чтобы почитать книги. Она и привила мне любовь к литературе.

Из книг Владимир Васильевич, как подчеркивал генерал Г.Н. Трошев, черпает мудрость опыта (применению в боевой обстановке гусей или собак не учат в военных академиях), хотя и все нужные по службе «школы» он успешно окончил. «Он хорошо знает историю вообще и военную в частности, он не пропускает новинок мемуарной литературы, особенно тех, где речь идет о войне (где бы и когда бы она не произошла)» [21] .

Помнит генерал Булгаков и занятия по немецкому языку, которые проходили в прекрасно оборудованном лингафонном кабинете. На изучение иностранного языка в СВУ отводилось 13 часов в неделю.

– По выпуску мы свободно читали немецкие газеты и журналы, могли без словаря переводить тексты как с русского языка на немецкий, так и наоборот, – в голосе Булгакова слышу ностальгические нотки.

Особое же внимание в суворовском училище уделяли физической подготовке воспитанников. Фасад учебного корпуса составлял 320 метров, а его периметр – ровно километр.

– Вокруг этого здания мы бегали кросс, – продолжает Булгаков, – где стартовали, там и финишировали. Во время кросса все двери в учебном корпусе закрывались, срезать дистанцию было невозможно.

Выносливость, которая необходима каждому офицеру, тренировали не только на утренней зарядке или занятиях по физической подготовке. Пешие марши с полной выкладкой (в снаряжении, с вещмешками, учебным оружием и саперными лопатками) в полевой лагерь, располагавшийся в Тарском ущелье… Эти изнурительные переходы генерал Булгаков помнит до сих пор.

– Тебе тяжело, а ты должен двигаться вперед. Тебе хочется пить, а офицеры-воспитатели требуют соблюдать питьевой режим. А как его соблюсти, если на боку болтается фляжка, а в ней булькает вода?! Но командиры взводов были неумолимы: «Умри, но к фляжке не прикасайся!» Так в нас, мальчишках, воспитывали мужской характер.

В летнем лагере ребята занимались горной подготовкой. Вспоминая его, Владимир Васильевич светлеет лицом:

– Все там для нас было в диковинку. Кругом красота неописуемая!

В горах суворовцы осваивали технику передвижения по скалам, осыпям, травянистым склонам. Переправлялись через бурную реку, страхуя друг друга, а заодно вырабатывали уверенность в своих силах. Преодолевали страх. В конце летней практики – восхождение на одну из вершин Скалистого хребта Кавказа: сначала на Лысую гору, она поменьше и взбираться на нее легче, затем на Столовую, имевшую вид громадного плоского стола, поросшего густой травой.

– А на выпускном курсе, – продолжает Булгаков, – мы покоряли Малчучкорт, одну из ключевых вершин Кавказа. Зачетная она была в зимнее время, причем восхождение мы совершали ночью: там в одном месте узкая тропа петляла над пропастью, и ночью ты не видишь, что внизу творится, идешь спокойно. Некоторые, поднимаясь по ней, все же чувствовали себя неуверенно. Ну а спускались днем – тут уж деваться некуда, – усмехается мой собеседник. – После восхождения каждому вручили значок «Альпинист СССР» – круглый такой, на нем изображен Эльбрус, две его головы, и альпеншток…