— Ох, Похвист, Лёлюшка, — взволнованная Ульянка отложила гребень. — Вот оно как. За то, что меня, водяницу, не бросили, я жизнь положу, а помогу Догоду вашего заблудшего отыскать. Чешуёй своей клянусь! До чего же жаль мне его!

— До полно тебе, Ульяна! — Лёля улыбнулась. — Догода жив, а это главное. Из Нави мы его как-нибудь вытащим. Да и не чужая мне Навь, у меня там сестрица живёт.

— Ну и странные вы, боги! — воскликнула Ульянка. — Везде у вас то братьев тьма-тьмущая, то сестёр, то зятьёв, то деверей! А одного парня сыскать до сих пор не можете!

— Да здесь дело такое, непростое, — Похвист скорчил физиономию, будто заранее извиняясь за глупость, которую сказать собирался. — Мы с Лёлей вроде как враги кровные. Ну то есть семьи наши, — поспешил он успокоить открывшую в удивлении рот Ульяну. — Потому, пока вместе мы, никто нам не поможет. Кому хочется Сварога или Стрибога прогневать? Дураков нет.

— Ну как можно врагом лапушку такую назвать?! Да ты глянь на неё только! — Ульяна разложила по Лёлиным плечам причёсанные волосы, и даже Лёля отметила, как горели они краснотой своей в свете солнечном. — Вот ты на лиходея похож, на месте людей добрых я тебе не доверяла бы, а она…

— Это кто-то тут ещё лиходей, водяница беглая, — Похвист лениво откинул голову на ствол дерева и отвернулся, положив промеж губ новый колосок. — Только из болота вышла, а стольких парней охмурила уже силой своей колдовской.

— А ты завидуй меньше. — Лёле показалось, или веселья в голосе Ульяны поубавилось. — Кто виноват, что ты толстокожий такой и скучный, как бирюк? Эх, пойду ягод принесу, что ли. Сладкого захотелось, на лицо твоё кислое глядя. Лёлю угощу, а тебе не дам, так и знай!

Взметнув край зелёной юбки и косу с лентой малахитовой, Ульянка в чащу зашагала без оглядки. Да так легко, что ни один сучок сухой под ногой её не треснул.

— Вот и что она взбеленилась так? — тихо спросил Похвист, не поворачивая головы, словно с лесом самим разговаривал. — Разве неправду я сказал?

— Не знаю, — выдохнула Лёля, хотя казалось ей, что догадывалась она о причине гнева Ульянкиного. А может, и не догадывалась, только сердцем чувствовала, что других слов от Похвиста русалка услышать желала. А потому предложила осторожно: — Ты сходил бы за ней, а то заблудится.

— Заблудится — туда ей и дорога. Нашлась тут королевишна… И кто меня за язык тянул, когда я защищать её обещался? — посетовал Похвист. Он медленно поднялся, выплюнул мятый колос и провёл ладонью по голове, приводя волосы в порядок. — Мне места здешние знакомы, мигом нагоню эту безумную. А то пошла, нечисть водная, по лесам гулять. Духи утащат, будет с ними ночами плясать, пока замертво не падёт. Ты не уходи, я вернусь скоро!

Лёля даже сказать ничего не успела, а Похвист уже скрылся между деревьев там, где растворилась обиженная Ульянка. От нечего делать Лёля тоже откинулась на ствол. Подражая убежавшему товарищу, колосок сладкий отыскала, откусила мягкий белый кончик. Мирный был день, холодный только. Мимо пролетела, взмахивая тёмными крылышками, бабочка маленькая и на кусте отдохнуть присела. Прошуршала в траве и тут же скрылась от Лёлиного взгляда проворная ящерка. Кружевная тень листвы то находила на лицо Лёли, то прочь бежала, уступая место солнечному свету. Оттого жмурилась Лёля, а после решила и вовсе глаз не раскрывать. Горько пахло одуванчиками и приторно — цветами лесными. Лёля дышала глубоко и равномерно, смесью ароматов наслаждаясь.

Она не помнила, чтобы глаза открывала, да только рядом с ней мальчик оказался. Там же, в лесу, среди зелени и птичьего щебетания. Златокудрый, голубоглазый. Смотрел на неё глазками любознательными, лицо изучал. А затем улыбнулся так приветливо, что Лёля не могла в ответ ему улыбку не послать. Знала она отчего-то, что Догода это, мальчик или юноша уже, к кому сердце её влекло, о встрече с кем она мечтала. Лёля протянула руку, чтобы кудри детские, на вид нежные и шелковистые, погладить. Хотела она приласкать ребёнка, которого обидели несправедливо, да отошёл мальчик. На шаг, на два, а потом запнулся, упал и заплакал. Так жалостливо, как только дети малые умеют… Ринулась Лёля к нему…

И глаза распахнула. Конечно же, мальчика перед ней не было. Только в голове шумело немного, как после сна беспокойного. Ни Похвиста, ни Ульяны Лёля не увидела. И только плач детский не смолкал. Она потёрла глаза и прислушалась. Точно, ребёнок хнычет недалече. Что же он один делает в лесу, да ещё и в день такой промозглый?

Поднявшись на ноги, Лёля сосредоточенно попыталась уловить, откуда доносится плач. Кажется, по левую руку где-то и рядом совсем! Лёля поторопилась на звук. Как страшно ей опоздать было!

Она пробиралась сквозь траву, сквозь сухие листья, которые скрывали под собой веток острых нагромождение. Оцарапалась несколько раз — ногу сук до крови распорол, а потом она ладонь содрала, когда растянулась, о корень зацепившись. Да то всё мелочи были, когда думала она, как где-то ребёнок заблудившийся и голодный мучится. Бродит по лесу, колючками истерзанный, мамку зовёт. Хорошо, что Ульянка по ягоды ушла, будет, чем несчастного утешить, сладеньким накормить. А Похвист подскажет, как родителей отыскать. Справятся они втроём, не оставят малютку в беде.