— Ух, вот ты где, насилу отыскали! — Из толпы вынырнул Похвист, и в его серых глазах отразилось облегчение. — Держи, поешь. — Он сунул ей в руку сероватую булку и сладкого петушка на палочке, такого же, прозрачно-жёлтого, с застывшими в глубине крохотными пузырьками воздуха, какой был у Ульяны. Лёля радостно схватила желанное лакомство, а потом заметила, что отчего-то кафтан Похвиста помят, а ворот у рубахи набок сдвинулся. — Умотала меня русалка эта неугомонная. И зачем только подобрали её? Помощи никакой, одни проблемы.

— Ой ли, — подошла к Лёле с противоположной стороны Ульянка. — Я тебя не просила в сцеплялки-совалки ввязываться. И другого нашла бы, кто ради меня в кулачный бой полез. А так смотри, Лёля, какой лентой обзавелась.

— А почему это ради тебя? Мне, может, взгляд того патлатого не понравился…

Не слушая Похвиста, Ульянка покрутилась, хвастаясь широкой лентой цвета малахита, что украшала её толстую косу. Чудо как хороша русалка была в платье зелёном, сапожках новых чёрных, с волосами, в косу гладкую убранными. И никто нечисть заприметить бы в ней не смог — обычная девушка, что побродить по рынку с подружкой вышла.

— Похвист тебе ленту выиграл? — спросила Лёля, кусая булку кисловатую, зато обильно присыпанную хрустящим терпким маком. Она уже начала привыкать к вкусу явьского хлеба. Далеко ему было до хлебов Прави, ну и пусть, не только в хлебе радость.

— А то кто же? Он самый, — Ульянка подмигнула, косясь на безразличного Похвиста. — Ловкий друг твой, сильный и красавцем уродился. Ну мечта, а не парень, — лукаво заключила она. — Ой, пряники!

И Ульяна умчалась к очередному прилавку со сладостями. Лёля успела углядеть, как легонько дёрнулись вверх кончики губ идущего рядом Похвиста, но уже через секунду на лице бога ветра было то же беспристрастное выражение, что и обычно. Отломав большой кусок маковой булки, Лёля отправила его в рот. Видела бы Нянюшка сейчас дочку меньшую Сварога, точно отругала бы, да после похода по рынку у Лёли разыгрался небывалый аппетит.

— Похвист, скажи, а откуда вы в Яви деньги берёте? — задала волнующий её вопрос Лёля, на ходу расправляясь со своим обедом.

— По-разному, — Похвист хмыкнул и дёрнул плечом. — Чаще всего на капище Стрибога люди оставляют, чтобы нас, богов, задобрить. Ну а самый верный способ — заработать. В Яви всегда кому-то помощь требуется.

— Чудно так. В Прави мне всё за просто так доставалось, в Яви за каждую вещь платить надобно. А ты помнишь Правь? Нашу Правь, где мы втроём были.

Теперь Лёля старалась на лицо Похвиста не смотреть. Боялась того, что увидеть может.

— Помню, конечно. Даже не верится, что ты позабыть смогла. Мне кажется, мы с Догодой тебя не забыли бы, хоть нас пытай. — К радости Лёли, в голосе Похвиста не было гнева, лишь затаённая грусть. — Мы ведь всегда с братьями росли. Слышала поговорку: «Стрибожьи внуки — семидесяти семи ветров боги»? Преувеличение, конечно, да не суть. Среди нас только мальчишки, ни одной девчонки не было. А тут ты, сестрица, пусть и не родная. И после того как отец твой нас прогнал… Я-то ещё бодрился, вида не подавал, что скучаю, а Догода… Ночи не проходило, чтобы рыданий я его приглушённых не слышал.

— Мне так жаль… — Лёля опустила голову, чувствуя, как вновь возвращается её запрятанная за новыми впечатлениями совесть. — Я бы, наверное, возненавидела тех, кто со мной так поступил. Если по правде говорить, я думала, вы меня не примете, не простите…

— А я уверен был, что ты нас презираешь, богоубийцами зовёшь. Жесток твой отец, научил и тебя родом Стрибожьим гнушаться. Потому боялся с тобой заговорить, даже после того, как в Яви ты оказалась. Всё момента подходящего ждал. Может, до сих пор со стороны поглядывал бы, если бы не Ульяна эта клятая.

— Эй, Похвист! — Рядом, будто услышав своё имя, появилась русалка. Она лаской вилась возле своего благодетеля, заглядывая ему в лицо широко распахнутыми пленительными глазами. — Будь добрым богом, дай монетку на пряник расписной. Я с русалкой на глазури сахарной видела! Упросила купца мне три таких за одну монету отдать. А так цена им шесть монет, ты представь, удача какая!

— Дожили, пряники по цене сапог продают. Вот, держи, утроба твоя ненасытная. — Похвист вытащил из кошеля монету и вложил Ульянке в ладошку. — Исчезни уже с глаз моих, нечисть болотная!

Ульянка рванула было к лавке с выпечкой, но остановилась вполоборота и улыбнулась Похвисту устами алыми так, что, если бы и существовал поцелуй на расстоянии, он бы это и был. А после растворилась в толпе. И не было уже никаких сомнений, что на сей раз нежный румянец почти незаметный щёк Похвиста не обошёл.

— Чуть не забыл! Пойдём! — скомандовал он, твёрдым шагом направляясь к очередному прилавку. Лёля заторопилась следом и поняла, что они оказались возле той самой женщины, продающей шерстяные шали — лучшую защиту от разбушевавшихся северных ветров. — Выбирай, какая люба!