А я встала недалеко от двери и начала слушать крики Бертрана, пытаясь выделить из них крупицы информации. И мне решительно не нравилось то, что я слышала.

— Ты, тупорылый идиот! Мне плевать, что сдох твой щенок-племянник, ты никому не расскажешь, что он труп, или отправишься за ним! Мне плевать, как ты будешь его хоронить! Хоть на свалку отвези в другом городе, но если кто-то узнает про этого чертова маньяка от тебя, ты отправишься вслед за племянничком, ясно?!

Судя по всему, Слэй что-то ему отвечал, но я не слышала ответов, только истошный мэрский визг. И при чем здесь племянник Эдвина я просто не понимала. Вряд ли нескладный подросток уже успел на ком-то жениться, ему на вид было максимум лет пятнадцать. Зачем маньяку его убивать? Случайно стал свидетелем? И почему Бертран вообще орет на Слэя?

Пока я задавалась этими вопросами, Рик решил, что мы слишком долго подслушиваем, и просто постучался в дверь. Спустя буквально несколько секунд, О’Дэйли заткнулся, а дверь открылась. Нас встретил Эдвин Слэй, весь какой-то скукожившийся и бледный. Я отметила, что он даже говорит куда тише, чем раньше, когда он встретил нас язвительным:

— А, работнички… Идите, получите по заслугам за работку-то.

И сразу после этого он вышел, а я проводила его недоуменным взглядом. Того, что он посвящен в нашу маленькую тайну, я до сегодняшнего дня не знала. Выходит, их трое? Слэй, который теперь почти вне подозрений, начальник полицейского управления Андерсен, и, собственно, мэр. Для тщательно хранимой тайны многовато, если учесть еще и того парня, с которым общался Рик. Так себе у них уровень сокрытия важных секретов.

Рик спокойно сказал мне, не скрываясь от мэра:

— Ты себя плохо чувствуешь, так что молчи, а говорить буду я.

— И о чем же таком ты собрался говорить, детектив? — язвительно поинтересовался О’Дэйли. — С такими «результатами» ты должен слушать, что тебе говорю я, недоумок, а не нести свое особо ценное мнение!

Рик же держался и вел себя примерно так же, как и в моем сне. Он не сразу ответил мэру, сначала прошел вглубь кабинета, за руку отвел меня к большому кожаному креслу, в котором, очевидно, обычно сидел Слэй, и туда усадил — я не возражала, общаться с такими, как О’Дэйли мне всегда было сложно, неприятно, да и кое-как получалось только из образа раскрашенной дурочки.

После этого Алаверо уселся на стол, и посмотрел в глаза хватающему ртом воздух толстяку в синем костюме. Мэр, судя по всему, был в полнейшем шоке от наглости моего дорогого напарника, но вскоре справился с собой и начал набирать в легкие воздух, видимо, чтобы разразиться еще одной злобной тирадой. Но не успел, потому что Рик заговорил раньше.

Спокойным, размеренным, даже слегка язвительным тоном, но я отчетливо поняла, что не хотела бы, чтобы он так же разговаривал со мной. От него веяло угрозой за десять миль, даром, что он находился в чужом городе и, как будто бы, в проигрышном положении.

— Ты повесил работу, с которой не справились все твои вышколенные копы, на двоих человек, а ведешь себя так, словно мы ловим не изощренного убийцу с мозгами набекрень, а мышей в твоем подвале, тупых и охотно бегущих в мышеловку, — насмешливо проговорил Рик, почему-то полностью приковывая внимание мэра.

Бертран открывал рот, собирался что-то сказать, но Рик продолжал, и он как будто не решался перебить.

— Это, во-первых. Во-вторых, твои люди дают неполную, а то и вовсе лживую информацию, сознательно саботируя поимку этого типа. А в третьих… Если ты продолжишь говорить с нами в таком тоне, я обеспечу тебе всемирную славу человека, скрывающего убийства, чтобы не лишиться потока туристов. И запись, как ты орал на безутешного дядю, потерявшего племянника, уйдет на телевидение для прослушивания обеспокоенными зрителями прямиком в прайм-тайм.

Наконец, Бертран отмер, и снова начал орать, но уже на Алаверо. Меня они оба игнорировали, и я ощущала себя свидетелем представления, или зрителем в кино. Рику хотя бы хватило совести попросить меня «не отсвечивать», О’Дэйли же просто решил, что я здесь вроде симпатичного аксессуара при сверхсекретном агенте. Впрочем, люди часто меня недооценивали, особенно мужчины, так что я залезла в сумочку и в самом деле включила диктофон.

Не знаю, блефовал Алаверо или нет, а стереть с записи все лишнее, если оно там появится, и продать ее журналистам я действительно смогу. И это прославит маленький курортный городок на всю страну. Не так, как хотелось бы Бертрану, но определенно прославит.

Похоже, мысли Алаверо текли приблизительно в том же направлении, потому что он выслушал крики мэра с каменным выражением лица, несмотря на то, что он перешел к прямым угрозам:

— Ты, щщенок вконец обнаглевший! Ты думаешь, я не могу избавиться от вашей так-себе-парочки, если вдруг вы действительно решите пойти против меня!? — в конце концов закончил свою речь О'Дэйли. Рик рассмеялся, театрально запрокинув голову.

— Ну вообще-то… нет, не сможешь. Запись уже у Джеффа, мы плодотворно постояли возле двери. Если с нами что-то случится, она уйдет в СМИ. А теперь, если ты закончил с бессмысленными угрозами и громкими криками, предлагаю перейти к конструктивному диалогу. Что конкретно случилось, и почему вообще погиб племянник Слэя?

Бертран помолчал, словно что-то обдумывая, потом придвинул к себе один из принесенных, видимо, для нас, стульев, сел на него, и начал рассказывать уже совершенно спокойным тоном, как будто и не было никакой вспышки гнева. Видно, он что-то для себя решил и после этого успокоился.

Говорил он долго, минут сорок точно, и в результате я поняла, что он не просто так истерил. Это дело очень дурно пахло и было просто до одури странным, не вписывающимся абсолютно ни в какие рамки разумного.