— Может быть, я был просто более простым человеком, — сказал Паг, в его голосе слышалась усталость.

— Вряд ли, но я допускаю, что много лет назад у вас было более простое понимание вещей. Мы все так делали в юности.

— У Фантуса была капризная натура, он мог быть непредсказуемым, как кошка, или непоколебимым, как собака. Но я думаю, что сегодня я думаю о нём потому, что они с Уильямом были неразлучны.

— И ты думаешь об Уильяме?

— Часто. И о моей приёмной дочери Гамине.

— К чему эти размышления, Паг? — спросил Накор.

— Потому что мои дети снова в опасности.

Накор рассмеялся:

— Я знаю, что они твои сыновья, Паг, но к Магнусу и Калебу уже вряд ли применимо понятие «дети». Они не просто мужчины, но мужчины с решительным и сильным характером — мужчины, которыми гордился бы любой отец.

— Я знаю, и я горжусь ими, — сказал Паг. — Но мне суждено увидеть, как все, кого я люблю, умрут раньше меня.

— Откуда ты это знаешь, Паг?

— Когда я сражался с демоном Джаканом, когда его флот входил в Горькое море, я попытался уничтожить его армаду в одиночку — один из самых самонадеянных моментов. В результате меня чуть не убило мощным магическим щитом.

— Я помню это, — сказал Накор.

— В Зале Лимс-Крагмы Богиня предоставила мне выбор. Только моя семья знает о принятом мною решении, да и то лишь часть его. Короче говоря, мне было позволено вернуться и продолжить свою работу, но в обмен на это я должен видеть, как все, кого я люблю, умирают раньше меня.

Накор сел на камень рядом с Пагом и замолчал. Спустя долгую минуту он сказал:

— Я не знаю, что сказать, Паг. Но, возможно, стоит подумать ещё об одной вещи.

— Что бы это могло быть?

— Я старше тебя, и все, кого я знал в юности, тоже мертвы. Все. Иногда я вспоминаю лица, но не могу назвать их по имени. Это проклятие долгожителей. Но, возможно, ты был проклят ещё до разговора с Богиней.

— Как это?

— Как я уже сказал, я пережил всех, кого знал в юности. Моя семья никогда не была большой: мать умерла раньше отца, а он — вскоре после неё. Это не имело значения, потому что я не видел их более тридцати лет, и у меня не было ни братьев, ни сестёр, — он пожал плечами. — Но это не значит, что я не научился любить людей, Паг. И терять их всегда больно.

— Есть древнее благословение исалани, которое произносят при рождении ребёнка: «Дед умирает, отец умирает, сын умирает». Это благословение, потому что оно выражает естественный порядок вещей. Я никогда не был отцом, поэтому не могу представить, каково это — потерять Уильяма и Гамину. Но я помню, как это повлияло на тебя. Я видел это. Я видел, что значила для тебя их потеря.

Накор покачал головой, словно пытаясь найти нужные слова:

— Но я дважды терял жену. В первый раз я потерял её, когда она покинула меня в поисках большей власти. А во второй раз… Я убил её, Паг. Я убил Йорму. Тело, которое, как я знал, принадлежало ей, умерло несколько десятилетий назад, и она заняла тело мужчины, когда я покончил с её жизнью, — с легким смешком сказал Накор. — Но это не отменяет того факта, что она была той, кого я любил, в чьих объятиях лежал и чьё присутствие делало меня больше, чем я был без неё. — Он посмотрел на Пага, и его глаза заблестели от влаги, когда он продолжил. — Ты, я и Томас были избраны богами для чего-то, и эта честь имеет свою цену.

— Но я должен думать, что это потому, что это должно быть сделано. Может быть, это тщеславие, но только мы трое. Ни Миранда, ни Магнус, ни кто-либо ещё. Только мы трое.

— Почему?

— Только боги знают об этом, — зло усмехнулся Накор. — И они не говорят нам правды.

Паг встал, давая понять Накору, что пора возвращаться на виллу.

— Они нам лгут?

— Ну, они, конечно, не всё нам рассказывают. Вспомни, кого Каспар встретил на вершинах Ратн'гари.

— Калкин.

— Да, Бан-Ат, бог воров… и плутов, и лжецов.

— Значит, ты считаешь, что дасати не такая уж большая угроза, как это изобразил Калкин?

— О, я по-прежнему считаю, что они всё это и даже больше, но я думаю, что Калкин показал Каспару только то, что он хотел, чтобы Каспар увидел. У богов есть свои причины, я уверен, но я порой бываю циничным ублюдком, и мне хотелось бы знать, чего Каспар не увидел в том видении.

Паг остановился и положил руку на плечо Накора:

— Ты ведь не предполагаешь того, что я думаю, не так ли?

Накор усмехнулся:

— Пока нет, но в ближайшие дни нам, возможно, придётся посетить мир дасати.

Паг на мгновение застыл на месте, а затем снова начал идти:

— Намеренно открыть разлом в родной мир дасати? Разве может быть более безрассудный поступок?

— Уверен, что да. Мы просто еще не додумались до этого на данный момент, — со смехом сказал Накор.

Паг рассмеялся вместе с ним:

— Я не уверен, Накор. Это может быть худшей идеей в истории действительно плохих идей.