– Генка, не отставай! – крикнул мне Герка.

Мы оба шли двумя широкими покосами друг за другом. Эх, удаль молодецкая – посторонись! Наши косы в привыкших к ним руках то взлетали, то вонзались в густую массу зелёной травы, вовремя огибая небольшие муравейники, встречающиеся на пути.

– Я-то не отстану, ну а всё-таки пора бы и передохнуть, – я стёр с лица крупные капли пота.

– Перерыв! – громко объявил своим задорным голосом бригадир.

Это объявление было вовремя. Все как подкошенные попадали на свежескошенную траву. Ох, как же это здорово – поваляться на душистой травке! Я лёг на спину и растянулся во весь рост, давая расслабиться мышцам и всему телу.

– Как же хочется послушать разные истории!.. – вдруг прервала всеобщее молчание Галина, моя двоюродная сестра, своими красивыми глазами обводя сидящих рядом. Галина была кумиром нашей деревенской молодёжи. Прекрасная певица, танцовщица, с изумительным станом и красивым лицом, она была необыкновенно очаровательной девушкой.

– Игнат, начни первым, у тебя хорошо получается, – продолжила она, обращаясь к моему соседу по дому Игнату. Мы все знали, какой он сказочник и весельчак, и народ тут же с интересом засуетился.

– Давай, давай, Игнат, вспоминай, пока молодой да красивый, – подшучивали женщины.

Игната не надо было просить дважды. Симпатичный коренастый парень, с твёрдыми рабочими руками, а лицом похожий на знаменитого киноактёра Никулина, мог часами рассказывать разные байки и небылицы, от серьёзных и даже страшных до таких весёлых, что люди смеялись до икоты.

– Это было давно, – начал Игнат. – Женщины из нашей деревни пошли на сенокос довольно далеко на лесные луговые поляны, ну, вы знаете, где за песчаными холмами вдоль речки тянется заросшая во многих местах ивняком долина…

Все знающе закивали головами.

– И среди них были моя бабушка и Генкина бабушка, которые и рассказали эту историю. Косили они до самой темноты и остались ночевать в двух шалашиках, построенных ещё днём. Поужинали уже в лунных сумерках и улеглись спать. Вдруг из темноты послышался звук лязгающего металла. Звук постепенно приближался и уже был почти рядом, и это заставило некоторых выглянуть наружу. Недалеко от испуганных женщин по лесной дороге ехал всадник. Одет он был в кольчугу, а на голове был железный остроконечный шлем. Ноги в невысоких кожаных сапогах прочно держались в стременах. Всадник был вооружён луком со стрелами, которые были в колчане за спиной, и кривым мечом, висевшим на боку. Он медленно покачивался в такт лошадиному шагу и не проявлял никакого интереса к окружающему миру. Так и постепенно исчез в темноте. Испуганные женщины долго ещё слышали удаляющийся металлический звук и до утра не сомкнули глаз.

Так Игнат закончил свой рассказ, а все слушатели сидели, затаив дыхание и переваривая услышанное, вновь и вновь возвращаясь к рассказу.

– Подъём! – резкий окрик бригадира вернул нас к действительности. Все засуетились, вновь принимаясь за работу. Надо было быстрей забыть пугающий немного рассказ Игната. Так вот, то работая до пота, то слушая разные байки, мы и закончили первый день сенокоса. Перед уходом домой, когда солнышко шло к закату, я оглянулся на наши луга со скошенной травой, которые заполнялись новым, вечерним ароматом, и вспомнилась мне красивая песня, которую я недавно пробовал сыграть на гармошке:

Если сказать, что школьные годы пролетают быстро, как обычно говорят все, то это ничего не сказать: они просто проносятся, как снежная лавина с высоких гор, напористо, в бешеном темпе, увлекая с собой тебя, твоих друзей в ритм приобретения новых познаний, в круговорот новых событий, к новым свершениям. Только что начал ходить в школу, а теперь уже и заканчиваю.

Правда, оглядываясь назад, начинаешь ощущать длительность этого полёта. «Нет, наверное, всё-таки не как снежная лавина, – подкрадывается в сознание, – а чуть помедленнее, ну, как табун лошадей, идущих на водопой медленной рысью». Начиная просматривать в своих воспоминаниях школьные годы, с удивлением обнаруживаешь огромное количество уже порядком забытых, когда-то казавшихся обыденными, разных маленьких и больших происшествий.

Очень хорошо помню, как родители собирали меня в первый класс. Одели в костюмчик чёрного цвета, белую рубашку, небольшого размера соломенную шляпу, а в довесок к этому наряду вложили блестящую папину авторучку в нагрудный наружный карман костюма. Тогда ещё в школах ученики не носили школьную форму, ставшую обязательной позже, и мой наряд, естественно, вызвал живой интерес. Меня тут же обозвали Профессором, и это прозвище держалось аж до четвёртого класса, пока я не спел со сцены клуба на одном из школьных концертов песню «Орлёнок», после чего мне дали новое прозвище – Орлёнок.

А вот ещё, уже во втором классе, на перемене заигрались в партизаны: в занесённом снегом школьном саду выкопали пещерку в снежном сугробе и просидели там почти половину следующего урока. Естественно, следующую половину пришлось простоять у классной доски за такую провинность. Такая же участь постигла нас, когда в третьем классе на большой перемене сходили искупаться на ближайший пруд и пропустили почти весь урок. Казалось, гнев нашей учительницы, Анастасии Михайловны, не будет иметь границ, но всё как-то и это пережили.