— А может быть, тебе нужна будет помощь. И я буду рядом. Буду делать все для тебя.

— Дим… Давай теперь по честному. Я проблемная… ненормальная… не повзрослевшая идиотка. Со своими, — притрагиваюсь пальцами к виску. — Идеями фикс, неадекватным восприятием происходящего и, самое главное, нежеланием это исправлять. Со мной сначала весело. А потом я утомляю! Я и тебя утомлю. Гарантирую.

— Нет.

— Да.

— О чем мы спорим?! Ты уходишь не из-за этого! Я хочу понять почему ты уходишь от меня. Если из-за моей борзоты с наручниками, то я, блядь, прошу прощения, я не прав! — нервно срывается он. — Если по какой-то другой причине — озвучь ее честно и понятно для меня! Всё!!

Легко сказать…

— Димка, я тупая и импульсивная, можно я без объяснений?

— Нет, Тати, нельзя. Нельзя! Я живой человек. У меня есть чувства. Не надо со мной как с петрушкой!

— Ладно.

Я вдруг перестаю на него сердиться за наручники. Потому что может, с тупой я и погорячилась, но импульсивная, этого не отнять. И вот там накатило, а сейчас отпустило.

— За наручники — проехали, не сержусь.

— А чего ты мне тут херню несёшь про надоем-утомлю?!

— Это, Димка, обезболивающее.

— А причина?

— Я под следствием, Дим. Меня следак выпустила только потому что я подписалась следствию помогать. И как-то по тупости и наивности, мне вдруг показалось, что я могу увернуться от этого обязательства.

Выкрасть дочь и рвануть в Грузию, там затеряться.

— Но… следак мой — овчарка опытная. Не дала съехать. Короче, плохая девочка из меня выросла, Димка. А ты нормальный, хороший… У тебя все будет хорошо. А мне пора… отрабатывать доверие "органов".

— Зольникова?

— Что?! — распахиваются мои глаза.

— Овчарка твоя — Зольникова?

— Эм…

Растерянно затягиваюсь дымом.

— У меня подписка… Дим, а ты вообще кто?

Откуда ему знать про Зольникову?!

— Мужчина твой, — сурово смотрит на меня.

Черт…

— Не прокатил секс по дружбе?

— Не-а.

Сажусь к нему на колени, обнимаю, молчу. Веду носом по волосам, запоминая его охренительный запах.

Его обветренные губы скользят по моим плечам.

— Тати, — кладет мою ладонь на своё сердце.

Оно грохочет.

Вжимаюсь губами в ухо.

— Я бы очень хотела, Дим… Очень.

Срываюсь, и не оглядываясь сбегаю.

Потому что ещё мгновение, и я перестану понимать, как идти в руки к Эльдару… А я должна.

— Татико! — рявкает он.

— Нет… нет… нет… — бормочу сама себе, ускоряя шаг. — Не надо, Митяй. Всё. Каникулы кончились.

Литвин

Впору бежать за женщиной и вытрясти из нее всё. Но это мне недоступно. От беспомощности

я настолько впадаю в апатию после ее ухода, что даже не пытаюсь "гуглить" — что там за херня с ней случилась. Я хотел, чтобы она рассказала мне. Сама! Как кретин пялюсь в пустоту.

Ну… Нет. Нет!

Я не согласен.

Что делать будешь, Литвин?

А я не знаю.

И пока я пялюсь в пустоту, приходит тетушка.

— Димочка, что на завтрак будешь?

— Не голоден… Спасибо…

— Кира что ли приезжала?

— Нет…

— На обед что приготовить?

— Ничего не надо, спасибо.

— Что с тобой?

— Я… погуляю.

— Дождь там собирается.

— Ничего…

Мне хочется подальше от людей. И я машинально, застряв в своих уничижительных мыслях, еду в сторону леса. Оказываюсь за домом Татико, в поле. Над головой сверкает молния и раздается оглушительный треск.

Не очень классно на металлическом кресле оказаться в поле в грозу. До дома метров шестьсот.

До леса — метров пятьдесят. Там густые кроны. И я нерешительно поворачиваюсь то туда, то обратно. Ливень обрушивается непроглядной пеленой.

— Мля…

Решаюсь всё-таки под кроны. Такой обычно десять минут прольет и успокаивается.

Заехав по тропинке в гущу леса, проезжаю чуть дальше, стараясь слишком близко не вставать рядом со стволами. Нахожу относительно сухое место.

Засовываю сигарету в рот, щелкаю зажигалкой. Глубоко затягиваюсь и, поднимая взгляд, застываю.

Встряхиваю головой, пытаясь развеять глюк.

Потому что метрах в пятнадцати от меня Татико. Но не та, которая ушла от меня сегодня. А моя маленькая Татико. Такая, какой я увидел ее может быть первый раз в жизни. Совсем маленькая. Заплаканная и с ободранными коленями. В лесу. Одна. Но это безусловно она!