Вот и стала. Поднялась на высоту, которую даже многолетним простым служением в храме не достичь. Надо отличиться, совершить что-то великое, необычное. И отказаться от многого из прежней жизни.

Вдруг привиделось: серебряный снежный вихрь, закружив Герду, уносит ее все выше и выше, прямо к звездам. Там она и останется, чтобы светить миру, всем живущим, многими любимая и никому не принадлежащая.

Люди, добровольно посвятившие себя служению Драконам, живут обычной жизнью. Ни привилегий, ни особой ответственности храм не сулит. Жрецы просто должны хорошо делать свою работу, так же, как булочники, кузнецы, профессора Университета. Они следят за порядком в храмах, стараются, чтобы двери святилища всегда были открыты, и любой верующий мог прийти помолиться, когда ему вздумается, принимают пожертвования, свершают обряды, занимаются делом, которому покровительствует Дракон каждого из них. Верховный совет жрецов, первейший из которых король, как его патрон Прозрачный Магт первый из Девятерых, ведает работами и законами земли Фимбульветер. Жрецы всегда были помощниками Девятерых и никогда – посредниками между ними и человеком. Целители Леге, банкиры Хандела, суровые воины Троппера, все они вассалы, посвятившие себя Драконам, но не избранные ими. Служитель храма может по-своему толковать «Завещание Драконов» и иметь о каждом из них свое мнение. Равно как и любой из смертных.

Но иногда среди людей появляются те, кто отмечен особой милостью Драконов. Их мало, часто во всем поколении не рождается ни одного достойного. Но коль отыщется благословенный, ему внимают и верят безоговорочно, ибо он говорит от имени Девятерых, являя миру их волю.

Власть и богатство, влияние и слава, все доступно избранному, кроме любви, семьи и дружбы, ибо тот, кто вещает волю Драконов, не может выделять никого из смертных.

Отмеченный милостью Девятерых может отказаться от своего блага и бремени, но только отпущение, данное верховными жрецами всех девяти Драконов освободит его, и хроники земли Фимбульветер не помнят такого случая.

А теперь особо угодной Драконам сочли Герду. Мою Герду…

– Ха! – Оле хлопнул ладонью по столу так, что подпрыгнули кружки с барком. – А знаешь, Ларс, что за упырь из тебя двое суток душу тянул?

Это меня сейчас мало интересовало, но рассказ Оле, красочный, подробный, делающий грустное смешным, рассказ, коим капитан явно хотел меня отвлечь и успокоить, я выслушал. Даже, надеюсь, с должными откликами в нужных местах.

Хессир Мелль занимал должность секретаря Палаты Покоя, одну из многочисленных синекур при дворе Его Величества. Неизвестно, чем он занимался на службе до приезда двора в Гехт, но здесь, узнав о происках адептов секты Ждущих, решил проявить себя. Как этот дурак с инициативой увязал действия еретиков со злоумышлениями против короля лично, почему выбрал в жертву именно меня и что думал делать после раскрытия «заговора», неизвестно, но деятельность он развил бурную. Трое помощников, ключ от пустого винного погреба на Короне, и вот уже рьяный борец с преступностью почти готов доложить своему королю о самолично раскрытом заговоре.

Меня хватились не сразу. Хельга и Оле сами не ночевали дома, занятые поисками и отловом секты убийц. Тревогу поднял Кори. Вспомнив еще какие-то подробности дня, когда Гехт зрел полет Дракона, славный метельщик явился в Палату Истины с вопросом: почему второй день нельзя нигде найти хрониста? Замороченный Оле хотел послать Кори на дальнейшие поиски, но Хельга насторожилась. Поручив город на несколько часов полковнику Гъерну, родичи взялись за розыск.

Сестре не доставило большого труда выяснить, что со мной случилось, но что делать дальше?

Того, кто был обвинен в злоумышлении против короля или государства, может оправдать только сам монарх. Пусть прознатчик подлец и идиот, а подозреваемый известен как благороднейший человек, преданный Отчизне, пусть нет ни одного хоть сколько-нибудь весомого доказательства вины, а все, знающие об этом деле, смеются или ругаются, но без личного приказа Его Величества «злодея короны» на свободу не выпустят.

Хрольв Ясный понравился Хельге, еще когда она, как главный прознатчик, делала доклад о жизни в Гехте. Внимательный, умный, без великосветской гордыни. И очень галантный. Сестра не сомневалась, что король поможет. Но как просить его? Хельга додумалась быстро.

Доклад главного прознатчика Гехта будет месяц тащился сквозь фильтры придворных канцелярий. Вурдесса, наследница знатного рода, получит аудиенцию у короля через несколько дней. Но если к рыцарю Хрольву Ясному воззовет дама, обиженная и притесняемая, тот отзовется мгновенно.

Сестра ошиблась в человеке единожды за свою жизнь – когда в первый раз вышла замуж. Ну а король действительно оказался рыцарем, защитником и радетелем. Государь сам отправился вызволять меня из позорного узилища. Что ж, рыцарствовать, так рыцарствовать.

У дверей погреба Хельга и король столкнулись с донельзя разгневанным Ормом. Воистину, жрецы багряного Дода вездесущи.

Хессир Мелль возглавил список личных врагов Оле. Капитан даже хотел, наплевав на собственные принципы и устав стражнической службы, лично набить зловредному чиновнику морду, но не успел.

Покуда Сван измышлял планы мести, среди истинников распространилась новость: секретаря Палаты Покоя кто-то стукнул на улице. Не до увечья, но очень сильно и обидно. Предположительно, палкой или посохом. На очередном заседании Палаты секретарь присутствовал, но стоя. Поскольку жалобы на нападение хессир Мелль не подал, злоумышленника искать не стали.

На этом волнующий рассказ закончился. Хельга многозначительно посмотрела на часы. Как оказалось, я вышел к столу как раз к утреннему питью барка. Закончив с завтраком, все разбежались по своим делам. Я пошел в ратушу. Не было повода не пойти.

– Ничего не изменилось, – сказал Орм. – Ничегошеньки. Часто кажется, что случилось нечто такое, что теперь сами Драконы не узнают сотворенный ими мир, а на самом деле…

Старый заявился ко мне в ратушу полтора часа тому назад. Сновал по углам, во все совал нос, а сейчас уселся в кресло для посетителей, вытянул длинные ноги чуть ли не через всю комнату и рассуждает о великом. Нашел время и место. Видеть не хочу ни его, ни вообще кого-либо. Даже от Вестри я сбежал. А тут этот… Добро б по делу пришел, а то уселся и бубнит…