– Как покусилась? – растерянно спросил я.

– А так, что пакость эта теперь в окна пролезает. Да так ловко, что задвижки открывать выучилась. Коготь, что ли, в щелку просовывает… А в последний раз к Фриде Кел полезла.

– Это к той, которую родители за кузнеца замуж выдавать не хотят? К лавочниковой дочке?

– К ней. А Бьерн Хальс у нее под окнами днем и ночью торчит. И видит славный мастер в свете луны, что к окну его любимой какая-то нечисть с крыши свешивается. Тут уж не до приличий, на всю улицу заорал, чуть сам на стенку не полез.

– Поймали хлыну?

– Как? На все крыши засады не воткнешь. Хельга уже готова сама за чудищем с арбалетом бегать. Можем мы такое допустить?

– Нет…

– Именно что. Хельга у нас умная, так пусть думает. Гнать и хватать мое дело. А ты давай хроники шерсти, с людьми поговори, особливо со стариками. Они знают много, и времени, чтобы по сторонам смотреть, у них предостаточно. К деду этому твоему на башню слазай – как он оберегается. Повадки этой твари мне знать надо, повадки!

– Хорошо. Странно как-то, почему хлына не напала на Бьерна Хальса?

– Кузнец сильный, – задумчиво сказал Оле. – Как даст…

Я представил могучего молотобойца, одним ударом повергающего костлявую хлыну. Всякое разумное существо поостережется связываться со здоровенным детиной, предпочтет напасть на слабую девушку. Вдоволь покорячившись на крыше, подобравшись к окну и сообразив, как открыть его снаружи.

– Оле, хлына не должна охотиться в домах.

– Да кому сейчас какое дело, что она должна, а что нет. Пусть эта тварь хоть совсем спятила или упилась зеленым пивом, что-то она всегда делает одинаково. Узнав, что и как, можно вычислить ее след, а еще лучше – логово.

– Если она вообще существует, – задумчиво протянул я, вспомнив давнишний разговор с Хельгой.

– Думаешь, не чудище вовсе лютует? – перегнувшись через стол, Оле крепко схватил меня за пуговицу. – Нет, Ларс, нежить это, нелюдь, хоть бы и на двух ногах, о двух руках, одной голове и шкура гладкая, мягкая. И я эту тварь поймаю. И башку откручу. Плевать, до колен у нее клыки или обычные. Ты только найди про нее, Ларс, все равно что, хоть сказку, хоть пугалку. Найди, слышишь? А Хельга уже сообразит, что дальше. Сестра у тебя умная, ей только кончик ниточки дай, а она ужо всю плетенку по узелку распутает. А потом и моя очередь придет. Каждому свое дело делать. Найди, Ларс…

Оле повторял эти слова как заклинание. Сильно испугало бравого капитана видение Хельги, с арбалетом наперевес гоняющейся за нежитью и преступниками. Как же я его понимаю.

Когда Сван уже занес ногу над порогом, я окликнул его:

– Оле, а с Фридой-то что?

– Да что ей сделается! Замуж выходит, за кузнеца. Согласились родители.

Снова страницы, страницы, страницы. Чернила черные, чернила красные, золотые вставки. Переплеты тканевые и кожаные, тисненые, гладкие. Надо, кстати, следить, куда кладу просмотренные летописи, а то сам не замечу, как окажусь узником, замурованным в башне. Разрушить ее не составит труда, но больно уж муторно собирать потом и сортировать рассыпавшиеся книги.

– Здравствуй, Ларс.

Стоя на пороге, Герда изумленно оглядывалась.

– Ну ты закопался. Прямо хоть Вестри проси тебя найти.

Сделав два осторожных шажка по свободному пока участку пола, Герда остановилась, почтительно разглядывая тома хроники.

– Сколько… истории… Когда книги стоят на полках, непонятно, что их так много. А что ты делаешь?

– Ищу упоминания о хлыне.

Сказал про чудище, и сразу словно пригоршню снега за шиворот сунули. Даже радость от лицезрения Герды потускнела. Хельга же запретила ей ходить по городу одной!

– Герда! Ты как здесь оказалась?

– Ну как… Открыла дверь и пошла. Знаю ведь, где ратуша.

– А кому велено было дома сидеть и без крайней необходимости не высовываться?

– Но я ж не просто так шляюсь! Гудрун говорит, что вы все по целым дням бегаете, а поесть забываете. Вот, я тебе принесла, – Герда вытащила из кармана передника завернутый в салфетку пирожок.

Улыбается и смотрит глазищами своими, а в них словно сполохи полночные играют. Ну как можно такую не любить, сердиться на нее?

– Спасибо. Ты бы все-таки не ходила одна, опасно.

– Почему одна? Со мной Вестри ходит.

– Но сейчас он вот, здесь сидит.

– Значит, сейчас вы оба меня охраняете.

Ну что за девчонка! Я ей слово, она мне десять.

– Ведьму вообще переговорить трудно, – успокаивающе заявила Герда, устраиваясь в кресле для посетителей. – Ну, что тут у тебя? Объясни, что и как, и я тебе помогу. Вдвоем мы быстро все сделаем. А то ведь и не поговорили толком еще.

Вчера я два часа рассказывал Герде о Белом Поле, пока от усталости не начал нести околесицу, и старшие ни шуганули меня спать. Разве ж этого хватит?