– Разве тебе не интересно, насколько дочь похожа на тебя? В зверином обличье.

Ли снова ненадолго задумалась.

– Не уверена, что оно вообще у меня есть. С чего бы? С первых секунд своей жизни я видела только людей и росла среди них. И воспринимаю себя одной из них. Если бы не редкие напоминания о происхождении, я бы вовсе забыла о подобной мелочи, – улыбнулась женщина. – Эксперимент ради простого любопытства? Не думаю, что это хорошая идея. За такое любопытство можно дорого потом расплачиваться. Ведь никто не знает, что произойдет. Может, и ничего. А может, на свет вылезут не самые лучшие черты моалгрена.

– Что же… – неторопливо выдал колдун. – Отрадно слышать, – он уронил взор на вновь задремавшую малышку: – Я и помыслить не мог о столь ответственной хранительнице в своё отсутствие.

– Я бы всё-таки сначала тщательнее взвешивала слова… – голос Ли не скрывал возмущения, а Эффалия заворочалась во сне. – Она – моя дочь, а не просто подопечная, вручённая тобой.

– Она была твоей дочерью и в чреве, – поймал распалённый взгляд Леонардо. – Однако ты подумывала, стоит ли ей появляться на свет. Я не осуждаю. Лишь обращаю твоё внимание на неоднозначность первичной ситуации. Потому прошу принять мои прошлые слова, как комплимент. Ты сделала правильный выбор.

Сколько слов крутилось на языке! Которые непременно были бы высказаны, если бы они с колдуном оказались наедине. Но пришлось отрешиться от ситуации, чтобы погасить эмоции и не волновать Эффи. Ли вцепилась в чашку с недопитым чаем:

– Время покажет, насколько правильными окажутся мои выборы, – буркнула она.

Такой ответ не заставил себя долго ждать. Чтобы хоть немного разрядить атмосферу, Леонардо решил сменить тему: поделиться мыслями об увиденном превращении. Как оказалось, полиморфические способности у других существ обычно формировались в более позднем возрасте – ровный баритон иногда переливался искорками оживлённости. Правда, тусклыми. Словно вкрапления слюды в пыльном валуне. Холодный восторг учёного? Или же то была с трудом маскируемая гордость? За собственное потомство. Ли не смогла распознать загадочную эмоцию. Впрочем, чем бы она ни являлась, звучала приятнее, нежели элегантно поданное осуждение или высокомерные речи.

Испив третью чашку чая и уделив внимание проснувшейся дочери, Леонардо покинул хижину в сгущающихся сумерках. Вышел за порог и побрёл в сторону портала.

* * *

В холле поместья господствовал мрак, когда некромант возник у входной двери. Он уверенно зашагал по ковровой дорожке, что впереди изламывалась уходящими вверх ступенями, и даже коснулся мраморной глади перил, когда за спиной вдруг раздались одиночные хлопки – Леонардо неторопливо остановился.

Вслед за зловещими аплодисментами во тьме прорезался собственный голос:

– Не каждый сумеет так правдоподобно радеть за пушистую зверушку…

– На твоём месте я бы остерёгся говорить в таком тоне о моём первенце, – брошенный через плечо взгляд пронзил черневшего в центре холла двойника.

– Тебя оскорбляют подобные эпитеты? – непонимающе развёл ладони тот. – Когда ты сам холишь дочь, словно крестьянин – мясистого поросёнка? Что ж. Поздравляю. Ты стал обладателем когнитивного искажения.

– Вздор. Как и ты. Исчезни, – потеряв интерес, Леонардо продолжил подниматься по лестнице.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь: аномалия приняла рецидивный характер. Но так ли это? Ты получил обещанную формулу, а потом вместо благодарности обновил эктоплазму. Только я всё ещё здесь. О чём тоже предупреждал. Сопоставь факты. Разве галлюцинации могут держать слова?

Ступивший на второй этаж некромант замедлился. Задумчиво повернул голову, а за ней и корпус:

– Хорошо. Я дам тебе один шанс доказать свою реальность, – Леонардо опёрся на балясину, скрестив запястья на мраморном шаре: – Поведай мне прямо сейчас то, чего я точно не знаю.

– Легко. Пусть мой бенефис не произведёт фурора, он безусловно будет тебе полезен, – двойник взирал на колдуна чёрными, как ночь, глазами: – Позволь помочь разобраться в себе. Тебя пустынными стервятниками одолевают сомнения. Всё чаще ты задумываешься, не обрёл ли недостающий фрагмент мозаики? Нет. Ни Ли, ни Эффалии не нужно твоё общество. Моалгрены падки на магию. И чем грандиознее источник, тем сильнее их тяга. А ты – средоточие тёмной энергии. Сам же замечал, как даже чадо, что ни на есть плоть от плоти, пассивно вытягивает её из твоего нутра. Дай им волю – заберут всё. Взамен ты получишь лишь порабощённый рассудок и фальшивые улыбки. Станешь невольником самолично возведённой иллюзии… если вовремя не опомнишься.

– Аггравация, – со скукой вынес вердикт некромант.

– Ты полон скепсиса. Думаешь, причиной описанного драматизма является утрирование? – на чёрном лице от уха до уха разверзлась усмешка. – Обратимся к истории и так любимым тобой незыблемым истинам. В частности, к конкурентной борьбе. Гонения на моалгренов начались тысячи лет назад, когда их возросшая популяция подтолкнула человечество к краю пропасти. Тогда угодившие в ментальный плен люди относились к моалгренам, как к богам. Готовы были жертвовать собой во имя их благополучия на вершинах пищевой и энергетической цепей. Если бы не маги древности, сменившие полюса узурпации, твой род прервался бы ещё до эпохи Великого Раздора, а нынешний мир не узрел бы бессмертного гения и властителя Тьмы. Даже ты, всегда ратующий за свободу выбора, осуждающий диктатуру ради обретения власти, допускаешь подобные меры для сохранения вида. Уж не повод ли это задуматься о том, что за колючей обаятельностью Ли кроется сама Смерть?