– Смерть, которую укротил Рихард? – улыбнулся Леонардо.

– Укротил или стал одной из её жертв? – провокационно парировал двойник. – Живой марионеткой. Удобным магом для защиты и обеспечения базовых потребностей.

– Хм… – нахмурившийся Леонардо перестал опираться на шар.

– Наконец-то ты чувствуешь, как абсурдность облекается в аспекты новой теории. А мог бы, как я, заглянуть в будущее, незамедлительно перевёл бы её в статус аксиомы.

Колдун вспомнил труды Гонезру, какой посвятил всю свою жизнь изучению моалгренов. Учёный-маг утверждал, что заклинатели ценили именно самок: за территориальность и преданность одному партнёру. Доверь такому зверю участок с хозяйством, сгладь острые углы Узами, и вот у тебя уже поверивший в свою исключительность покорный фамильяр. Вероятно, схожий спектакль планировал и Рихард. Но оказался по другую сторону кулис. В незримых сетях внушения.

Стоит взять во внимание и то, что моалгрены умеют перенимать магические способности других существ – можно было бесконечно гадать, сколько любопытных сюрпризов хранила в себе Ли. Одна Эффалия – уже диво. Правда, всё это ничуть не настораживало Леонардо. Всецело интриговало. Разбирающаяся в магии симпатичная особа с тайнами и коварными амбициями. Будучи почти бессмертным, глупо упускать шанс разогнать меланхолию незаурядным приключением. Ради кульминации, какая обернётся пылким противостоянием: мать всегда защищает своё дитя. А пока… пусть каждый играет свою роль.

– Понимание рождает правильные мысли, – двойник уже стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки, которой он и коснулся плеча Леонардо: – Тебе ведома истина: каждый человек приходит в мир невинным, а чуть подрастая, способен причинить вред лишь из детской тяги к познанию. Однако позже, во взрослые годы, многие осознанно становятся жестокими и бессердечными… Две главных причины людской злобы тебе известны. Бедность и болезненность. Благодаря отчаянью, они способны породить зависть и раздражительность даже в чистой душе. Потому твой замысел чрезвычайно важен. Исцели человечество. Даруй ему бессмертие и справедливый порядок. Устрани проблему перенаселения странствиями по иным мирам. Верни существ. Сделай утопию реальностью, где каждому будет уготована свобода выбора своего пути.

– Всем, кроме моей дочери… – гробовым голосом изрёк Леонардо. – Сперва я убью её чужой рукой, чтобы не нарушить данное слово… А затем испепелю душу созданием Ключа…

– Астральное сопряжение всепоглощающе. В том и суть: укрепить созданное на реликвийной крови энергией её бывшего обладателя. Перед тобой распахнутся врата Эрмориума. Но души Эффалии в нём уже не будет. Такова цена.

– Сие не ново… – от слов колдуна веяло могильным холодом. – Путь одинокого гения всегда усыпан терниями…

– Рад слышать былые речи, – двойник уважительно склонил голову. – Ведь только тебе под силу исполнить предназначение в судьбоносный час.

– Именно. И раз до прихода Сумеречной Плеяды осталось два года, мы ратифицируем нашу цель одним условием, – взгляд вонзился в зияющую черноту глаз: – До решающего момента ты не отвлекаешь меня своим присутствуем.

– Повинуюсь твоей воле, – двойник поклонился и пропал, словно наваждение.

Леонардо остался наедине с тьмой и хмурыми мыслями. Эксперимент назревал действительно странный. Испытать на прочность свои убеждения. Выковать из них инструменты. Произвести социальную огранку собственной личности. А потом полученную драгоценность раздавить стопой двуличия. Останется лишь блестящее крошево. Но разве не по схожей схеме производится кристаллическая пыль?..

Глава 8. Маски сброшены

Время шло своим чередом. Земля нарядилась в пёстрый ковёр, по какому зашуршали старые сапоги собирателей. Вместе с ними по листьям скользили тени перелётных птиц, стучали слёзы серого неба, гонялся за первыми снежинками ветер.

Не прошло и месяца, как яркое великолепие затвердело, заискрилось серебром и примерило белое одеяло. Под песню вьюги земля погрузилась в долгий сон. Ей снилось золото тёплых лучей, заливистое щебетание и журчание ручьёв.

Вслед за темнеющим по весне зайцем сон стал явью. Нагую красоту облагородил шёлк молодой травы, средь которой проворные птицы собирали веточки. Однако гнёзда строили не все. В нежной зелени дубовых листочков чернел тот, кому уже несколько столетий домом служило чужое сознание.

Сидя на дереве, Иори наблюдал за хижиной. Как обычно: молчаливо и величаво. За пролетевшие месяцы он стал свидетелем причудливых метаморфоз хозяина. Разговоры с пустотой сменила увлечённость таинственной женщиной. Леонардо изучал её не менее внимательно, чем их детёныша, что то ходил подобно человеку, то носился по лесу на четырёх лапах.

Ворон не ошибался. Ли напоминала некроманту кактус. Но не обычный. Опунцию, скрывавшую вкусную мякоть за десятками тончайших иголок, почти ворсинок – возьми неосторожно и вскоре каждым дюймом кожи прочувствуешь свою ошибку. Физическая боль Леонардо была не помехой, а вот внезапные изломы бесед, обещавшие обернуться словесными баталиями, весьма тяготили. Не привыкшая к подобному обращению, живущая внутри Тьма угрожающе клокотала. Всякий раз приходилось укрощать её, напоминая про великий замысел.