– Дело в том, что у Османской империи большие проблемы с деньгами, – сказал посол.

– Что вы имеете в виду, Петр Андреевич?

– Из-за того, что в управлении государством у них полная разруха и дельных глав как таковых у них нет, все деньги не могут быть учтены. И часть налогов (причем, скажу без преувеличения, большая часть налогов) оседает в карманах вороватых чиновников. Взять хотя бы, к примеру, сведения по тысяча семьсот пятому году: в этот год империя собрала вдвое меньше налогов, чем в тысяча семьсот четвертом году. Это хорошо демонстрирует уровень налогового приказа османов.

– Да, без денег никакой государь не сможет ничего сделать, – хмыкнул я.

Мало кто из правителей Европы в действительности мог бы похвастаться тем, что увеличил казну своей страны за счет реформ и грамотного управления, а не в результате контрибуций и ограбления колоний. Если они имеются, конечно. Вот такие дела.

Правда, сам царь Петр, в желании своем сделать все быстрей и лучше, порушил русскую систему финансов, которая обещала давать прирост доходов больше чем втрое против первоначальной казны. На это требовалось как минимум четыре года, которых у Петра не было…

Ну да ладно будем исходить из того, что уже имеем. А имеем мы многое, если разобраться. Первое – это, конечно, то, что элита турок, янычары, из превосходных воинов превратилась в пятидесятитысячную своевольную армию, которая отступает при грамотном и ожесточенном сопротивлении противника. Второе – это лишенный хороших управленцев госаппарат, к тому же без достаточного количества денежных средств. И третье (это самое важное на данный момент) – нет достаточного сплочения самого народа, что не может не радовать меня в силу того, что государь просто не сможет утерпеть и не напасть на соседа после победы над Карлом. Вот только как бы его желание не было чересчур поспешным, иначе все повторится как в моей родной истории. А это очень нехорошо! Для меня нехорошо.

Или, наоборот, хорошо? В свое время великий князь Святослав погиб от рук печенегов под предводительством хана Кури, и многие факты позволяют думать о том, что сделано это было с подачи союзника Киевской Руси, сына самого Святослава…

Так что может быть проще? Пустить Петра к туркам, «шепнуть» крымскому хану, что неплохо было бы…

«Стоп! Никаких предательских мыслей!» – оборвал я сам себя, чувствуя, как кто-то внутри меня шепчет о том, что это очень заманчиво и открывает поистине неограниченные возможности.

– Многие богатства себе присваивают тамошние министры, да и грабят они людишек нещадно, так что слаба сейчас Османская империя, сильно ослабла по сравнению с той, что была полвека назад, – подвел итог дипломат.

– А как там обстоят дела с нашими братьями-славянами? Ведь, насколько я знаю, у престола моего батюшки давно пребывают валашские и молдавские посольства, – спросил я у Петра Алексеевича.

– К моему глубочайшему сожалению, бремя налогов коснулось славян, находящихся в подчинении у султана, много сильнее всех остальных, ведь притеснения христиан у нехристей столь сильны, что в Боснии и Сербии осталась чуть ли не треть населения от того, что было еще десять лет назад. Целые районы христиан как будто вымирают, оставляя пустые халупы и заросшие бурьяном поля.

Дипломат прервался на пару секунд, для того чтобы смочить горло глотком вина и съесть еще один пирожок с ягодами.

– Но, опять же, хочу заметить, что без милосердия и без пощады тяготят податями паче тех христиан, которые в средине и окрест недалеко градов Константинополя и Адрианополя. А на других своих христианских подданных, на греков да арапов и на прочих, которые живут в Иерусалиме, Египте, Антиохии, Македонии, Александрии Сирской и близ Каира, суть Вавилона, на тех поборы накладывают легче и много меньше, опасаясь от них волнений. Что же до самого народа турецкого, то могу сказать, что они много гордыни и славолюбия имеют, глаголют о себе яко свободный народ. Хотя их высочайшие особо опасаются народных волнений и много сладостных речей говорят, сдерживая порывы своих людишек.

– И что, ни разу не было сильного восстания у османов-то?

– Как же не быть-то, ваше высочество? Ведь их великие подати народ совсем обобрали, и не только христиан, но и братьев по вере – арабов, населяющих Сирию, Ирак, Йемен. Вот у них как раз и было самое сильное восстание супротив ига турецкого. Хотя Порта и делала все возможное, чтобы не допустить восстания: так, египетским арабам Порта снижает налоговые ставки, в Ираке же среди арабских племен разжигает вражду и междоусобицы, вождям других племен выплачивает определенные суммы, стравливая их между собой. Но, как видно, не всегда это помогает, так что волнений у османов хватает. Почти каждый год где-то вспыхивает мятеж, но Порта быстро подавляет их. Вот, например, для подавления самого сильного восстания в Ираке султан послал семь пашей с большим войском, которые разбили арабов, да так сильно, что почти никто с поля сражения и не ушел, остались лежать в песках на поживу стервятникам…

Но отдельно надо заметить про Крымское ханство. Этот вассал турецкого султана ежегодно получает от османов по сорок тысяч золотых червонцев «на стол и покупку стрел». И поэтому отряды хана всегда участвуют во всех войнах империи, отдавая часть военной добычи султану.

– А как же владения османов в Африке? Ведь много земель тамошних принадлежит нехристям, – поинтересовался я у Петра Андреевича Толстого.

– А никак, ваше высочество, – просто ответил он мне. – Они вообще практически не зависят от Порты. Даже есть пара случаев, когда народы сии супротив французов и испанцев выступали. И, хочу заметить, без ведома султана, так что они только на картах приписаны к Османской империи, а на самом деле сами себе принадлежат.