– Думаю, что нет, – отозвался я, укладываясь под одеяло. – Ты для них слишком маленький.

– А на Луне кто-нибудь есть? – Не унимался он.

–Конечно, есть, – буркнул я, переворачиваясь на другой бок.

– Тогда почему мы не дружим?

– Наверное, им некогда. Или они слишком заняты своими делами.

– Почему взрослым нужно ходить на работу?

– Чтобы дети могли играть, – почесав затылок, ответил я, – если бы не взрослые, то тогда пришлось бы работать нам.

– Знаешь, мы счастливчики. – Договорив, он посмотрел мне в глаза, – у нас живы родители.

– Да, – вторил я. Мне вспомнилась девочка, у которой нет мамы. – Тогда нам повезло вдвойне.

– Это почему же?

– Они ещё и любят друг друга.

– А разве семьи создаются не любя?

– Не знаю, – пожимая плечами, сознался я. – Взрослым много чего дозволено. Они сильнее и могут пороть ремнём. Ещё я видел, как родители моего одноклассника сильно оттаскали его за уши.

– О, это больно, – добавил брат, прикрывая одно ухо ладошкой.

– Я боюсь этих взрослых. – Брат удивлённо покосился в мою сторону. – Я не хочу, чтобы они так по-взрослому друг на друга обижались. Они очень страшно кричат. Пусть лучше понарошку.

– Понарошку? – Переспросил он. – Это как? Ведь на то они и взрослые, чтобы быть серьёзными.

– Значит, мы тоже станем такими? – Скривив брови, спросил я. – Будем серьёзно наказывать?

Брат пожал плечами и тихо продолжил:

– Мне не доводилось слышать, чтобы отец кричал на мать, но зато я часто вижу, как наш сосед бьёт свою жену на глазах их маленькой дочки. Знаешь, мы с тобой должны стать понарошку взрослыми, – грустно предложил он. – Но по-настоящему счастливыми.

Когда я очнулся, то увидел себя на той же самой деревянной скамейке. Небо, как и тогда, было выцветшего синего цвета. Рядом ни мертвой, ни живой души только огромная площадь вымощенная булыжником.

Почесав затылок, я вдруг подумал о том, что ждал тогда себе удивительной судьбы с её манящими и уводящими за руку приключениями. Позже конечно осознал, что за руку меня никто не возьмет и не поведёт в прекрасное далёко, за исключением взрослой жизни, которая гремя своим сложным составом, пройдется по моим истоптанным башмакам. Тогда я ещё не понимал, я не знал, что люди станут моими лучшими путеводителями.

Читать жизнь до дыр, до запятой, до каждой её точки. Прочитывать и вчитываться, а порой и между строк, построчно зачитывать анатомию человеческих судеб. Разве это не наука? Разве это не талмуд души с её правилами эксплуатации, где жирным росчерком есть выведенная глава «жизненный опыт или подопытные»?

– Выспался? – Вдруг раздался голос Малахия как гром среди ясного неба. Он появился из воздуха и вальяжно плюхнулся на скамейку.

– Где все? – Спросил я.

– Перекур, – зевая, ответил брат и, скрестив руки на груди, закрыл глаза.

– Эй! Ты же не собираешься спать прямо здесь посреди белого дня?!

Малахий зевнул и пристально посмотрел мне в глаза:

– Тебе когда-нибудь снилось одиночество этого мира? Снилась ли тебе пустота? Тотальная пустота без Бога, без человека и смысла в нём? Виделась ли тебе тьма, в которой нет ничего кроме аспидного чёрного цвета, но ты чувствуешь в ней незримое чьё-то присутствие, и это присутствие вводит в остервенелый шок?

– Ты сбрендил что ли?

Малахий лукаво улыбнулся.

– Короче, нам нужно вернуться домой.

Меня передёрнуло:

– Куда? Куда? – Раздувая ноздри, раскудахтался я. – Мне и здесь хорошо.

– Не спорю, – отозвался он и, вытянув из кармана фотографию, с грустью уставился на неё. – Я чувствую, что ей тяжело. Она знает. И сейчас переживает утрату. Ты должен навестить её, успокоить.

– Что? Сейчас? Да ещё в таком виде?

Малахий смерил меня удивленным взором.

– Что тебя останавливает?

Я склонил голову.

– Мы не виделись столько лет. …Знаешь, когда люди расстаются, – я проглотил слова и замолчал.

Он взял меня за рукав и, вцепившись в него мертвой хваткой, резко поднялся со скамейки и потащил за собой.

– Стой! – Я дернул и высвободил руку.

– С людьми иначе не бывает, – не вытерпел брат. – Всему виной любовь! А впрочем, только это чувство и способно высветлить наши души!

– К чёрту всё! – Я был взбешён. Его слова действовали на меня как красная тряпка на быка.