– Не вышло, – подтвердила Баира её правоту, зло щурясь на небо.

– Бабушка! – встрепенулась Крислин, обхватив её за ноги. – Ты что, не знала об этом?

– Мама приказала не говорить…, – почти беззвучно прошептала Горди, завязавшись в какой-то угловатый узел и глотая слезы.

Баира присела рядом. Затянула этот всхлипывающий клубок на колени и принялась оглаживать русую голову, распуская узел на затылке. Бабушка приучила их к этому нехитрому способу успокоиться и расслабиться. И когда они чесали друг другу волосы, не только приходили в себя – как-то сближались, что ли. По шажку по капельке продвигались навстречу друг дружке, рождая ощущение подлинного единения, без которого у них просто не было никакого будущего. Ещё бабушка учила их не торопиться без крайней нужды, не громоздить впопыхах горы надежд. Но и не отступать перед тем холодком, что пока оставался меж ними по вине старших.

– Гордасия никогда не умела себя обуздать, – с безнадёжным сожалением пробормотала Драгомия, поглаживая макушку Крислин. – Такая уж порода. Я не оправдываю, – вздохнула она. – Просто… Мы вместе уже боле ста лет. И когда-то давно она была живой. Потом умерла и с тех пор мучает меня. Я миллион раз тужилась поднять ногу, переступить через порог и уйти прочь. Но так и не смогла её бросить. Как там твои дела, Крислин? – внезапно захлопнула бабушка ту часть души, где гноилась рана, и оборотилась другой стороной: – Научилась находиться одновременно и в центре зоны концентрации, и снаружи?

– С третьего раза на пятый, – преувеличенно озабоченно поддержала её свердианка.

– Хочешь, помогу? – предложила Власта.

– У неё это здорово получается, – подтолкнула бабушка Крислин. – Прям, будто с рождения. Редкий дар. Но опасный: не только мощь умножает, но и душу может высосать.

– А мне? – потребовала Баира в обычной беспардонной манере дочери степей.

– И тебе, – серьёзно пообещала Власта. – А ты, сестрёнка?

– Ей пока рано, – отрезала бабушка, покосившись на Горди, и вновь сделала кувырок: – А теперь я хочу знать: не задумал кто из вас какой-нибудь глупости? Бабоньки наши, конечно, без порядка в башке. Но родных матерей за это не убивают.

Гордилена, Драяна, Властирия – подумала Крислин – у них не порядка в мозгах нету, а сами мозги давно иссохли да рассыпались в беспорядке. Придумали себе своё могущество и вцепились в эту придумку, как последние дуры. Болтам да стрелам «ведьмина» сила щупов не помеха. Не слишком-то и боятся ведьм, иначе бы не прятались нынче по углам жалкие остатки их родов. Может, раньше их и терпели, но прародительницы, видать, тоже удержу не знали. А люди над собой такой пагубной власти не потерпят. И теперь, едва заподозрят женщину в «ведьмовском даре», без разговоров будут гнать и травить до последнего, не дожидаясь, чего та выкинет. Как старшую дочь Драгомии, что возомнила себя носительницей великой, необоримой силы. Оттого и сдохла, затравленная, унеся с собой кучу жизней ни в чём не повинных людей. Да ещё младшей сестре мозги на сторону свихнула – Драяна в самом деле сумасшедшая.

– Матерей не убивают, – как-то зловеще согласилась Власта. – Но и умирать за их дурость нам тоже никто в обязанность не вменял. На это дочернее почтение не распространяется.

Она глянула на бабушку с вызовом: пуганая, битая девчонка боролась за жизнь. И никакие резоны в пику этому её желанию не принимала. Даже под угрозой остаться один на один с жизнью.

– Дочь не может оплачивать жизнь, данную матерью, этой самой жизнью, – мрачно процедила Крислин.

И отправила Власте посыл, мол, в этом я с тобой. И до самого конца.

– Дочь в долгу перед своей дочерью, – примкнула к ним Баира, ни на кого не глядя.

Горди медленно подняла голову с её колен и попыталась заглянуть степнячке в глаза.

– Не проси, – холодно потребовала та, продолжая буровить взглядом пустоту. – Мою бабку айтаны живьём варили. В большом котле. Все смотрели и радовались. А она их лечила. Жалела эту падаль. Её дочь взяла себе сестра. Мою маму взяла. И ушла сюда с юга через всё море. Чуть не умерла в море. Но добралась. Двух дочерей родила. Её разорвали конями. А она их тоже лечила. И дочери лечили. Их обеих посадили на кол. Они долго умирали. Мама взяла меня, Атани и сбежала. Далеко не ушли – рядом кружили. Со всеми надо было рассчитаться. Шехай бы долго умирал, – едва ли не с нежностью прошипела Баира. – Но мама передумала мстить. Увела нас, чтоб жили. Шехай догнал. Мама велела мне унести Атани. Я поклялась. Мама осталась убивать погоню, а я ушла. Долго шла. Многих убила. Дошла сюда. Донесла Атани живой. Для чего? – вонзила она в глаза Горди два пылающих горем клинка. – Чтобы умереть здесь? Зачем было так далеко идти?

Все – даже зловредная циничная Власта – потрясённо смотрели на неё. За три года подруга впервые рассказала о себе хоть что-то. Да, собственно, всё – никаких пространных объяснений тут не требовалось. И сочувствия она не ждала – чему оно поможет? Баира медленно повернула голову к бабушке и пообещала:

– Я не стану убивать твою дочь. И старую дурную Гордасию тоже. Я люблю тебя. Люблю Горди. Люблю твою маленькую внучку. Драгна добрая девочка. Я умру за неё. Умру за Атани. Знаю: Крислин её защитит. Мне не страшно будет уходить, – она чуток подумала и продолжила совершенно спокойно: – За тебя, бабушка, я умирать не стану. Кто тогда станет растить твою Драгну? Ты стара и можешь не успеть её вырастить.

– Я знаю, что ты поступишь правильно, – кивнула Драгомия, протянула руку и погладила Баиру по щеке: – И безмерно рада, что вы с Крислин пришли к нам. Она хочет возродить род Крис, и я молюсь за неё всем сердцем. А ты? – вдруг посуровела она. – Хочешь ли ты возродить свой род?

– Я не знаю его имени, – всё также спокойно, почти равнодушно призналась Баира.– Оно потерялось во времени. Значит, мой род мёртв.

– Тогда я прошу тебя войти в мой род, – засветилось улыбкой лицо бабушки.