— Архитектурная инженерия звучит круто, — говорю я с набитым ртом. — Чем ты хочешь заниматься? Строить дома?

— Да, возможно. — Он с ухмылкой пожимает плечами, и его глаза расширяются от волнения. — Но большие дома. Голливудские особняки для знаменитостей или гигантские летние дома на побережье Хэмптона для богатых банкиров, политиков и всех, кто там живет. Величественное, просторное искусство, в котором можно жить.

Моя улыбка совпадает с его, я подпитываюсь его энергией и воодушевлением. Видно, что он практически гудит от возбуждения. От своих планов, своих мечт. Он говорит о строительстве домов также, как я о написании песен. Как не просто о будущей карьере. А о будущей жизни. Будто он не может дождаться, чтобы начать.

— Когда я стану знаменитой — когда действительно смогу позволить себе твое величественное, просторное искусство — ты построишь мне дом? — Я подталкиваю его ботинком, затем засовываю в рот еще порцию оладий.

— Я построю тебе дом в любом случае, — говорит он, встречаясь со мной глазами. Его улыбка смягчается. — Что-нибудь особенное, со студией звукозаписи, чтобы ты создавала там музыку, и шкафом для твоих скейтбордов, и бассейном, чтобы тебе не приходилось ходить на пляж. С оборудованной по последнему слову техники кухней для приготовления изысканных оладий с шоколадной крошкой. С большими окнами, через которые помещения будет заливать естественный свет. Возможно, даже оборудую одну из комнат шестом, чтобы ты могла практиковаться, если захочешь.

Последнее предложение звучит игриво, и я закатываю глаза, дрожа от смеха.

— Я спроектирую каждый дюйм только для тебя, Сав, — говорит он низким и серьезным голосом. — Только для тебя.

Мои щеки вспыхивают румянцем, когда он так смотрит на меня, и я прикусываю нижнюю губу. Его взгляд ласкает мое лицо, его нежная улыбка так манит, что я почти могу снова представить ощущение его губ. Мое сердце колотится, пальцы дрожат. Я даже не знаю, почему так расчувствовалась, но, вероятно, мысль о доме, построенном специально для меня, о моем собственном настоящем доме, значит больше, чем я позволяю себе осознавать. И, возможно, то, что он до сих пор так хорошо меня знает, шокирует наилучшим образом.

Я сглатываю, облизываю губы и хриплым, дрожащим шепотом выдавливаю из себя:

— А ты будешь жить со мной по соседству?

Он молчит, впиваясь в меня взглядом своих карих глаз, его губы слегка подергиваются. Ясно видно, как пульсирует жилка на его шее. Он медленно постукивает пальцем по столу.

— Возможно. Или, может быть, я буду жить в том доме с тобой.

Сердце сжимается так сильно, что мои губы приоткрываются в тихом вздохе. Боже. До настоящего момента я и не знала, что хочу этого.

Наш зрительный контакт разрывает возвращение официантки, когда она кладет на стол чек и наполняет наши стаканы водой.

— Могу я принести вам что-нибудь еще, ребята?

— Нет, спасибо, — отвечает Леви, улыбаясь ей.

Я возвращаюсь к своей еде, но краем глаза слежу, как она уходит от нас, затем делаю глубокий вдох и меняю тему.

— Что же, полагаю, тебе пора возвращаться к своим друзьям.

Я произношу слова, обращаясь к своей тарелке, наделяя их легкостью, которую не чувствую. Вилкой разрезаю оладьи, и жду его ответа, но тут его туфля толкает мой ботинок под столом. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. Леви улыбается. Дурацкой, кривой ухмылкой, от которой уголки моих губ невольно приподнимаются.

— Мне не нужно к ним возвращаться.

Это все, что он говорит, но эти слова снова наполняют меня головокружительным возбуждением, которого я не испытывала уже давно. Года три, полагаю. С той самой ночи у окна его спальни, когда он спросил, может ли поцеловать меня. Я подавляю желание пуститься в пляс и захихикать, как идиотка, и вместо этого сдерживаю улыбку и киваю.

— Супер.

***

После завтрака я звоню Джоне.

На телефоне несколько пропущенных звонков от него, и сегодня утром я написала ему, что со мной все в порядке, и я позвоню позже. Когда он отвечает, его голос звучит хрипло, будто я только что его разбудила.

— Что?

— Ого. Ты хорошенько оторвался прошлой ночью?

Я говорю весело, но он не отвечает на заданный вопрос. Вместо этого оживляется и начинает тараторить со скоростью мили в минуту. Изнеможение в его тоне исчезло, сменившись панической тревогой.

— Савви, ты в порядке? Мне чертовски жаль. Торрен говорит, что Шон чувствует себя дерьмово, но я все равно надрал ему задницу. Как ты себя чувствуешь? Черт, Сав. Мы можем найти другого клавишника на сегодняшний вечер. Клянусь, мы…

— Ого, помедленнее, Джона, — прерываю я его тираду, отбарабаненную на одном дыхании. — Я в порядке. Все хорошо. Леви отвез меня домой и ввел в курс дела.

— Шон вне игры. Ему запрещено появляться. Я обзвонил некоторых друзей. У меня есть кое-кто, кто может заменить его сего…

— Чувак, остынь. Мы не успеем найти нового клавишника до сегодняшнего концерта. Это безумие. Это все испортит.

Я перевожу взгляд на Леви. Он внимательно наблюдает за мной, явно прислушиваясь. Я строю ему раздраженное лицо и жестом прошу оставить меня одну. Он хмурится, но делает, как я прошу. Понизив голос, продолжаю говорить в трубку: