— Слушай, Джо, ты же знаешь, что без Шона у нас не будет Торрена. Если мы хотим отыграть эти концерты на побережье, они должны быть с нами. Тор не останется с нами, если мы выгоним Шона.

— Чушь собачья, Савви. Мы можем найти кого-то еще. Попробуем сработаться.

Я вздыхаю и закрываю глаза. Джона прав, но в то же время и не прав.

Конечно, мы можем найти кого-то еще, но только если не против отказаться от нашего шанса на тур. Можем избавиться от Шона, если не против избавиться от Торрена. Торрен не останется, если мы выгоним его брата. Придется заменить половину группы, и тогда нам ни за что не наверстать упущенное время.

Бл*ть, как же хреново.

В сознании проявляется больше сцен. Ощущение его рук, с какой силой он прикасался ко мне. Кажется, мне было больно. И я даже плакала. Точно знаю, что испугалась.

Я вдыхаю через нос, и мои плечи сникают.

Почему вечно доходит до этого дерьма? Мои планы и жизнь всегда переворачивает с ног на голову мужик, не способный держать при себе свои гребаные руки.

Сначала Терри со своими мерзкими комментариями и угрозами, считавший, что только потому, что он может продавать мою маму за наркотики, он может сделать то же самое и со мной. Потом мистер Оглсби, наблюдающий, как я принимаю душ и сплю. Однажды я проснулась посреди ночи от того, что он стоял над моей кроватью. После этого я перестала спать.

Оскар был худшим. Он не был подлым или скрытным. Его желания были очевидны. Ему было плевать, кто это увидит, потому что он знал, что ему может сойти с рук все что угодно. Он прикасался ко мне — сжимал мою грудь или попу, или клал руку высоко на бедро — и если я отталкивала его, он отказывал мне в еде или пособии. Однако, когда он начал шантажировать меня Мэйбл, я поняла, что должна уйти. Я бы не вынесла, если бы он наказал ее только потому, что я не хотела сдаваться его ухаживаниям. Если бы он начал морить ее голодом, как пытался провернуть это со мной, я, возможно, действительно сдалась бы.

Боже, а теперь еще этот бардак с Шоном.

Майами должен был стать моим спасением. Теперь мне придется все держать под контролем.

Как же мне надоело быть уязвимой. Как же я устала от того, что на меня смотрят как на добычу. Хоть раз в жизни, я бы хотела, чтобы что-то хорошее оставалось хорошим. Я заслужила это, ведь так? Не все должно даваться с таким трудом.

— Я поговорю с ним, — наконец, говорю я. — Вечером мы сыграем, а после я поговорю с ним. Потом решим, как действовать дальше.

Джона хмыкает на другом конце линии, но ничего не говорит, так что я меняю тему.

— В любом случае, я звонила не поэтому. Какой у тебя размер обуви?

***

Леви ужасно катается на роликах.

К счастью, папочка Джона настоял, чтобы он надел шлем; иначе его голова сейчас выглядела бы такой же разбитой, как ладони. Прибавьте к этому синяк от Бобби, и Леви выглядит так, будто с пользой провел весенние каникулы в Майами.

— Поднажми, — говорю я с ухмылкой, медленно катясь на скейтборде по тротуару. — Мы никогда не доберемся до места, если ты и дальше продолжишь быть сучкой гравитации.

Леви хмуро смотрит на меня, его лоб усеивают бисеринки пота, а руки блестят от испарины. На нем черная майка, которую я позаимствовала у бойфренда моей соседки, и от загара его рельефных плечей и бицепсов у меня перехватывает дыхание.

Ему, определенно, уже не пятнадцать.

— Неужели у Джоны не было велосипеда, который я мог бы одолжить?

— Был.

Его глаза расширяются, и он снова покачивается на роликах.

— Ты сделала это специально.

Я ухмыляюсь.

— Хотела проверить, стало ли твое чувство равновесия лучше.

Он рычит и делает выпад ко мне, и я со смехом отталкиваюсь ногой от асфальта и уворачиваюсь от него на скейте. Отъехав на нужное расстояние, делаю кикфлип и улыбаюсь ему (прим.: кикфлип — один из популярнейших трюков на скейтборде. Выглядит как вращение доски носком от себя; доска делает оборот в 360 градусов относительно продольной оси).

— Выпендрежница, — кричит он, медленно и неуверенно сокращая расстояние между нами. Я пожимаю плечами.

— Если умеешь — хвастайся.

Он так старается побороть улыбку. Хочет выглядеть раздраженным, и это заставляет меня сжалиться над ним.

— Ла-а-адно. Снимай ролики. Остаток пути можешь пройти пешком.

— Будь ты благословенна, — выдыхает он и падает на асфальт.

Пока Леви избавляется от роликов, я снимаю рюкзак и роюсь в нем в поисках его претенциозных туфель. Бросаю их рядом с ним, и он надевает их. Он встает, а я схожу с доски, наступаю на ее конец и ловлю одной рукой, прежде чем сунуть под мышку. Когда перевожу взгляд на Леви, он смотрит на меня, приподняв бровь.