– Не понял?! – поразился Подлужный, всё внимательнее вглядываясь в собеседника. – Так вы что? Против Горбачёва?

– Да мне на Горбачёва начхать и подтереться! – всё больше розовел лицом Козлов. – Я поперёк его политической линии. Вот ты, Алексей Николаевич, скажи мне, дураку, чего хочет Горбачёв? Куда ведёт его перестройка?

– …По пути строительства коммунистического общества, – после заминки ответил Подлужный.

– Хым! Ну, на словах – так, – хмыкнул оппонент. – А на деле? Видим ли мы чётко путь к цели? Тебе ясна концепция Горбачёва?

– Концепция? – не впервые задумался Алексей над этой стороной деятельности генсека. – Тут я с вами вполне солидарен: внятного плана, доктрины от него советский народ пока не слышал.

– И не услышит! – воскликнул Энгмар Иванович. – «Углубить, начать, принять», – передразнил он Горбачёва. – А чего стоят его вечные обращения к массам? Мол, давайте вместе бороться с бюрократами, которые нам мешают: вы – снизу, мы – сверху.

– А что тут неправильного? – не согласился Подлужный. – Да если б не перестройка, меня б в обкоме, про который вы помянули, на днях, пожалуй, сожрали бы.

– Да разве ж я об этом? – всплеснув руками, перебил его Козлов. – Я о том, что в такой гигантской стране как Советский Союз реформы следует проводить по пунктам. При строжайшей дисциплине. Посте-пеенно начинать реформы с экономики, с базиса, а надстройку менять очень осторожно. Иначе общество станет неуправляемым. А Горбачёв это делает хаотично.

– Например.

– Да взять те же кооперативы! Допустим, в Свердловске пышным цветом расцвели кафешки. Причём, их обновление поручили райкомам ВЛКСМ.67 Кафешки пользуются популярностью. Но где они берут продукцию: мясо, напитки и прочее? Сами производят? Напрямую с производителем работают? Если бы так! Пользуясь связями, они по дешёвке скупают их на базах, а барыши делят с подельниками. Стало быть, коренные-то перемены – не в производстве, а в надстройке. По сути это – настоящий НЭП 68. А блатные комсомольцы – нэпманы 69.

– А вы как предложили?

– Да сельское хозяйство развивать, а торгашей – зажать: чтоб ни вздохнули, ни пёрнули.

– Ага, наслышаны мы про закручивание гаек, – саркастически ухмыльнулся Подлужный. – Не-ет, надо было дать дотации тем же колхозам и совхозам, которые то же самое мясо и производят. Да позволить им завести фирменные магазины, столовки и кафешки, где реализовывалась бы произведенная ими продукция. Но по обоснованным регулируемым ценам, раз они льготы от государства получили. Тогда бы и мяса стало в достатке, и люди были довольны. Но я согласен с тем, что этого не бывает без государственного учёта и контроля. Без дисциплины.

– Вот-вот! – обрадовался Энгмар Иванович. – И во всём у Горбача так: внешне идея благая, а реализация – одно зло. Допустим, Герберт Уэллс 70 называл Ленина кремлёвским мечтателем. Но ведь мечты Владимира Ильича почти сбылись. А нынешний бестолковый кремлёвский утопист – это… Это…

– Советский Манилов, – посмеиваясь, подсказал Подлужный.

– Именно! – чуть не вырвал клок волос на голове Козлов. – Манилов, чтоб он сдох!

– Ну, уж… Тут вы явно перебрали, – оскорбился за лидера Страны Советов Алексей. – Критиковать его надо. Да ведь без него мы бы совсем зачахли в застое.

– Молитесь на него! – всё больше входил в раж недавний партийный функционер. – Он вас и ввергнет в геенну огненную!

– Энгмар Иванович, – постепенно начинал выходить из себя и его молодой оппонент, – да вы сам-то – коммунист или богомолец юродивый? Скажете тоже: в геенне огненной… Вы по существу говорите: если не Горбачёв, то кто?

– Кто? – будто лбом о стенку ударился тот. – Кто-кто…

– Сейчас много слухов о Ельцине 71 ходит, – осторожно намекнул Алексей. – Борется с привилегиями. В Москве снял несколько секретарей райкомов…

– Ельцин? Бориска! Да ты что! – подобно пушкинской старухе у разбитого корыта заверещал Козлов. – Не приведи господь! Я в Свердловске под ним десять лет ходил. В шестьдесят восьмом его взяли в Свердловский обком – в строительстве он соображал, с этим не поспоришь. Но вскоре заметили, что тем, кто выше, он подмахнёт, а кто ниже – унизит. И тогда Яков Петрович…

– А кто это?

– Яков Петрович? Да Рябов – в ту пору первый секретарь Свердловского обкома. Предшественник Ельцина. Так вот он сказывал, что ради карьеры Бориска через мать родную переступит. Ему безразлично, в каком котле вариться, лишь бы на первых ролях. Для него самоцель – прогромыхать во всю ивановскую! Он… Он…

– …советский Герострат, – с всё возрастающим скепсисом, но навёл собеседника на нужную мысль Подлужный.

– О! – согласился Козлов. – Я его также обзываю. Только матом.

– А не со зла, – критически ухмыльнулся Алексей.

– Не смешно, – горестно сморщился Энгмар Иванович. – Впору плакать. Вот с того же Рябова Москва сколько раз требовала: снеси подобру-поздорову дом Ипатьева… Ну, тот, в котором царскую семью расстреляли. Ан Рябов считал, что это памятник истории. И говорил, мол, некоторые воют: «В нём же не токмо царя расстреляли, но и детей невинных. Жалко». Конечно, жалко. А тыщи простых людей, которых самодержец сгноил, не жалко?! Рябов считал, что советские люди должны помнить историю нашей Родины без всяких прикрас. И чтоб знали: доведёшь народ, предашь его – он тебе отомстит.