Существенна и финансовая сторона дела: Англия обеспечивала 10 % бюджета Евросоюза, утрата которых [81] стала стимулом серьезного сокращения финансирования с 2020 года стран Восточной Европы, утративших из-за евроинтеграции свою хозяйственную жизнеспособность (на их поддержку, – а точнее, на обеспечение практически гарантированных прибылей в них корпораций «старой» Европы, – шло в 2017 году 43 % бюджета Евросоюза).

Помимо ускорения национальной катастрофы стран Восточной Европы (хозяйственной – прежде всего Прибалтики, Болгарии и Румынии, политической – прежде всего Польши и Венгрии), это подорвало саму принципиальную модель Евросоюза, являющегося, как было указано, финансируемой государствами (а в конечном счете населением) «старой» Европы зоной гарантированных прибылей для их же корпораций. (Еврозона точно так же является финансируемой «старой» Европой сферой гарантированного извлечения прибылей её корпорациями, – но уже финансовыми)

Для стабилизации Евросоюза в новых условиях понадобилась организация чудовищных внешних шоков в виде коронабесия (и сопутствующей ему беспрецедентной финансовой накачки экономики) и подготовки украинского нападения на Россию. Последнее в военном отношении было сорвано начатой на упреждение специальной военной операцией, но фрустрировало континентальную Европу глубоким эмоциональным шоком, энергетическим кризисом (усиленным взрывом «Северных потоков») и потоком агрессивно навязывающих своё иждивенчество беженцев. Череда шоков, не решая содержательных проблем, позволила тем не менее сохранить Евросоюз в стабильности оцепенения (причём на уровне спецслужб наблюдались признаки подготовки к использованию для её продления и внутреннего шока, связанного с радикализирующимися исламистскими «бешенцами»).

Тем не менее шоковая подморозка Евросоюза, какой бы длительной, разнообразной и эффективной она ни была, носит неизбежно временный характер, и его привычная и давно уже заскорузлая модель объективно, против воли большинства её участников приобретет прочно забытый и не только неконтролируемый, но и мало предсказуемый в настоящее время внутренний динамизм.

Этот динамизм распахивает новые перспективы перед Россией (равно как и создает для неё качественно новые и весьма серьезные угрозы), однако он впервые после завершения Первой Мировой войны выводит ситуацию в Европе из-под системного контроля США, что совершенно неприемлемо для последних.

«США – речь, разумеется, здесь идет прежде всего об американских транснациональных корпорациях – стремятся спасти свою экономику путем поглощения евросоюзовской, т. е. они собираются проделать с Западной Европой то, что Западная Европа в 1990-е годы проделала с восточноевропейской экономикой – «съесть» её и таким образом оттянуть на 10–15 лет надвигающийся кризис. Поглощение Западной Европы предполагает наличие Евросоюза, но – ослабленного. А вот чтобы сломать американский план, его европейские противники (кроме Ватикана это – ситуационно – Виндзоры и часть Сити прежде всего Ротшильды) должны уничтожить Евросоюз – в таком виде «съесть», а главное, «переварить» Западную Европу будет очень и очень трудно» [95; с. 494].

Представляется принципиально важным, что США ни сейчас, ни исторически не питают ни малейших симпатий к английскому правящему классу, нынешнее непокорство которого, помимо прочего, объективно грозит ускорить превращение Европы (средний класс которой едва удалось отвлечь от его обеднения угрозой безопасности, созданной наплывом мигрантов) в Большой Ближний Восток либо, наоборот, привести к восстановлению европейского политического самосознания (хотя даже вообразить себе последнее в настоящее время совершенно невозможно). Для США первый вариант представляется неприятным, но второй – категорически неприемлемым и стратегически опасным.

Кроме того, отделившейся от Евросоюза Англии приходится вновь переосмысливать своё позиционирование в мире, – и привычной роли «младшей сестры» США становится для этого катастрофически недостаточно (особенно с учетом объективного падения геополитического значения этой роли, больше не сопряженной с присмотром за европейцами).

И здесь, просто следуя своей исторической памяти, британский правящий класс невольно уже начал пытаться подрывать американское доминирование – и более независимым поведением в арабском мире, и выстраиванием собственных системных отношений с Китаем (пусть даже перенос в Гонконг глобального финансового центра из Сити не удался), и даже робкой попыткой укрепления своих позиций в Африке, опять-таки символически предпринятой несчастной и давно уже всеми забытой бесцветной Терезой Мэй, запомнившейся единственно своей тростниковой юбчонкой.

Даже слабая и непоследовательная активизация Англии, более не сдерживаемой путами в виде Евросоюза, на пространстве бывшей Британской империи воспринимается США как стратегическая угроза, – и вызывает весьма жесткую ответную реакцию.

Уже давно забытое на фоне последующих информационных войн и просто провокаций предполагаемое применение химического оружия в Англии против предателя Скрипаля и его дочери (то есть против двух граждан Российской Федерации), их похищение, изоляция (с более чем вероятным последующим убийством английскими спецслужбами) и развязанная вокруг этого безумная антироссийская истерика до сих пор буквально режут глаз поразительным непрофессионализмом.

Английские спецслужбы, помимо склонности к демонстративному насилию, традиционно отличаются глубоким пониманием реальности (вызванным и традицией инициативной поддержки гражданами, включая специалистов, своего государства). Скандал же со Скрипалями изобиловал не только заведомо нелепыми официальными заявлениями, но и чудовищными для западного сознания действиями (вроде немотивированного зверского умерщвления домашних животных и голословных обвинений в адрес очевидных представителей ЛГБТ-сообщества, пусть даже и российского), дискредитировавшими правительство Мэй даже на современном ему западном информационном фоне.