— Не знаю, как люди живут теперь, — продолжает старая женщина, — но прежде времена были неспокойные. Правители земель бились не на жизнь, а на смерть, чтобы урвать кусок покрупнее. То и дело они нападали друг на друга, и о мирном соседстве речь не шла. Чтобы сохранить свои владения и свою жизнь, нужно было или сражаться, или заключать союзы.

Так погиб и мой муж. Западные земли за рекой принадлежали ему, и однажды три правителя объединились и пошли на него войной. Нам удалось отстоять замок и небольшую часть земель вокруг него, но мужа я тогда похоронила, и всё остальное было потеряно...

— Что же она сказала? — нетерпеливо вмешивается в беседу Вилхелм, не слышавший ни слова, для которого мы просто стояли в тишине и пялились в пустое кресло.

— Погоди, — просит Нела. — Ещё не всё. Мы дадим знать.

— Мой мальчик, — продолжает Адалинда, утирая слезу и глядя на Вилхелма, — вырос достойным сыном своего отца. Он смог отвоевать утраченное, отомстил убийцам, и мы обрели такую власть, как никогда прежде. Но южнее лежали земли, где жил иной народ под предводительством своего вождя. Я беспокоилась о том, что однажды они могут пойти на нас войной. У вождя была дочь, и если бы удалось заключить брачный союз, подумала я, мы объединили бы земли и не боялись нападения. А тревожилась я, хоть тот народ был меньше нас числом, вот по какой причине: дочь вождя имела силу, что дана не каждому. Оружием её было слово, и даже сейчас я не знаю до конца, на что она была способна. Проведя долгое время в тяжких раздумьях, я пригласила девушку в наши земли, чтобы заключить союз. Высокая, темноволосая красавица с чёрной душой — это её он вспомнил.

Тут Адалинда роняет лицо в ладони и стонет. Она сидит, покачиваясь, довольно долгое время, прежде чем решается продолжить.

— И тут я допустила большую ошибку, — говорит она. — Я не сказала сыну ничего до тех пор, пока его невеста не прибыла. Боялась, что он будет против и не пойдёт на этот союз, оставив наши земли под угрозой удара. Но если бы девушка уже прибыла в наш город, встреченная, как невеста, Вилхелм не осмелился бы возразить, так я считала. Ведь это означало позор для дочери вождя и неминуемую войну.

— Да уж! — гневно говорит Тилли и хмурится. — Это вообще-то его жизнь, и ему принимать такие решения! Ясно, почему он пожелал вас не видеть!

— Почему? — восклицает Вилхелм, но ему никто не отвечает.

— Ты права, девочка, — устало соглашается Адалинда. — Я о многом успела пожалеть за все эти годы, что были у меня. Тем более что союза так и не получилось, со свадьбой ничего не сложилось, и дочь вождя вернулась к отцу. Сразу вслед за этим они пошли войной на наши земли. Но перед тем, как уехать, эта змея что-то сделала с моим сыном. Он не мог держать меч, и потому его убили — прямо на моих глазах. Прошу, скажите ему, помогите ему вспомнить!

— Вилхелм, — окликает юношу Нела, и тот, напряжённо ожидавший всё это время, оборачивается к ней. — Та девушка, о которой ты помнишь, была дочерью вождя южных земель и твоей невестой. Припоминаешь?

— Невестой? — хмурится тот. — Я ничего такого не... невестой, правда? А ведь верно. Я помню только, что несмотря на её красоту, сердце моё к ней не лежало. Мать устроила всё за моей спиной, вынудив меня согласиться, или же я опозорил бы девушку. Шутка ли — пригласить её как будущую жену, но вместо заключения союза отправить домой. Но именно так всё и вышло.

— Скажите ему, что мать жалеет, — просит Адалинда. — Я так виновата перед ним. Мальчик мой, прости меня, пожалуйста!

— Твоя мать сожалеет о том, что совершила, — говорит Нела юноше. — Она просит прощения. Все эти годы её мучило чувство вины.

— Вины? О, что ты, мама, тебе не стоило винить себя, — говорит Вилхелм, оборачиваясь к пустому креслу, и умолкает растерянно, будто ожидал увидеть там мать. — Но... моя несостоявшаяся жена уехала, но ссоры не было, расстались мы мирно. Помню, что будто бы даже стали друзьями и обещали хранить союз между нашими землями. Но потом... какая-то тень...

— Потом её народ напал на ваши земли, — подсказывает Нела. — И ты отчего-то не мог держать меч.

Вилхелм внимательно глядит на свои ладони, а потом молча показывает нам правую. Её пересекает наискось багровый вспухший порез, воспалённый и глубокий. Из глубины раны сочится что-то мерзкое.

— О боги! — ахает Тилли. — Андраник, не гляди.

— Я в порядке, — отвечает тот с побелевшим лицом.

— Вот причина, — говорит юноша. — Я вспомнил. Дочь вождя тоже не горела желанием вступать в брак, и она подарила мне надежду, что мы разойдёмся миром. Вместо свадьбы она предложила иной союз, не менее крепкий. Разрезав ладони и смешав кровь, мы поклялись быть братом и сестрой, не выступать против народов друг друга, а если случится беда, оказать поддержку или отомстить врагу. Мы обещали держаться клятвы и в жизни, и в смерти, но она обманула меня. Когда мы смешали кровь, дочь вождя заживила раны, но стоило ей отбыть, моя рана открылась. И когда началась битва, стало только хуже, мне не помогли лекари, плоть на глазах начала гноиться. Я пытался держать меч левой рукой — я учился этому, ведь в бою можно получить любые раны — но боль в правой руке была так сильна, и начался жар. Я помню вождя, прорубившегося ко мне, помню его ярость, я увидел смерть в его глазах... О боги, неужто вы правы? Я действительно умер тогда?

— И-их! — соглашается Дамиан и тянется к блестящей короне.

Сообразив, что эту игрушку никак не взять, он начинает негодующе всхлипывать. Нела спешит его отвлечь, сделав пальцами козу.

— Мой бедный мальчик, — горестно произносит Адалинда. — Ведь знала же я, что дочери вождя помогают чёрные силы. Но я боялась, что реши они пойти на наши земли, на их стороне будет не только оружие, но и тьма, и мы неизбежно проиграем. Я надеялась усмирить змею, но подпустила её поближе, и она ужалила.